34 
Еще мгновение, и его сухие горячие губы охватили ее покорный рот.
– Давай-ка мы возьмем наш ужин и поедем ко мне… – предложил он.
– Я сама тебя хотела попросить о чем-нибудь таком.
– Вот и отлично. Вижу, ты немного согрелась, – Танин уже ласкал ее шею.
«Эх, Танин, Танин, к девушке подход нужен, а ты с бухты-барахты град вопросов…»
Официантка упаковала их ужин, за что получила от Китайца щедрые чаевые. Танин помог одеться своей захмелевшей спутнице, накинул куртку и вывел расплывчато улыбающуюся и жмущуюся к нему Ольгу из помещения. Помог ей сесть в джип. Залез сам и положил на заднее сиденье пакет со снедью и бутылкой шампанского.
– Хорошо, что я живу недалеко, – одарил он Ольгу томным взглядом, – ты меня так закружила, что я забыл, что за рулем, и злоупотребил… – он щелкнул двумя пальцами по горлу.
– Ты выпил самую малость…
– Иди сюда, – он развернул к себе Ольгу и, обхватив ее шею руками, вжался губами в ее полуприкрытый рот.
Целовать ее было очень даже приятно, но Китаец никак не мог отделаться от ощущения, что насилует ребенка. Жалость, животная жалость комком стояла у него в горле. Поборов на время в себе этот порыв, он положил Ольге руку на колено и стал гладить ее обтянутую лайкрой ногу.
«Леванте», «Омса» или «Санпеллегрино?» – крутилось у него в мозгу.
Усилием воли он заставил себя сконцентрироваться на Ольгиных колене и бедре. Его рука ползла все выше. Между тем Ольга раздвинула ноги и явно приглашала его к более активным действиям. Танин обнаружил, что на Ольге не колготки, а чулки. Вот ажурная отделка поверх липучки, а вот кожа. Голое бедро. Трикотажная юбка позволяла его руке беспрепятственно ласкать его.
– Может, мы все-таки доедем до меня? – Он убрал руку с Ольгиного бедра и, наклонившись, поцеловал ее затянутую в лайкру ляжку.
Она кивнула.
В квартире царили глухая тишина и первозданный мрак. Горбатящийся под окном фонарь не функционировал, и если бы не голоса подростков, кучкующихся на игровой площадке, можно было бы подумать, что они в затерянной меж скал острова Пасхи пещере.
Китаец нащупал на стене выключатель. Вспыхнул свет.
– Эврика! – воскликнула заметно захмелевшая и осмелевшая Ольга.
– Давай я помогу тебе, – он усадил Ольгу на пуфик, сам встал на одно колено и принялся стягивать с нее замшевые сапоги.
– Ты живешь один? – полюбопытствовала она, все больше накреняясь вправо.
– Один.
– Не скучно?
- С самой юности чужды мне
- Созвучия шумного мира,
- От рожденья люблю я этих гор и холмов простоту…
– Это ты написал? – наивно спросила Ольга.
– Нет, это Тао Юань Мин.
– Понятно, – с пьяной уверенностью, словно она только и делала, что изучала китайскую поэзию, проговорила она. Танин тонко улыбнулся.
– Тебе не говорили, что ты похож на Киану Ривза? – вдруг спросила Ольга.
«Ну, зафонтанировала. То сидела ни жива ни мертва, то вопросами засыпала!» – иронично подумал Китаец.
– Киану Ривз – это который в «Матрице» снимался? – улыбнулся он. – Нет, не говорили, ты первая это заметила.
Сознание того, что она продемонстрировала завидную способность сравнивать и заключать, заставило Ольгу довольно улыбнуться.
– Но мне говорили, – продолжил Китаец, – что Киану Ривз похож на меня.
Если бы не солидный градус, эта издевка задела бы, возможно, Ольгу за живое или вызвала бы у нее чувство неловкости. Но выпитое шампанское морем уверенности и даже какой-то нагловатой заносчивости плескалось в ее голове.
«Наверное, думает, что безумно нравится мне», – усмехнулся про себя Китаец.
Они прошли в гостиную. Ольгу пошатывало.
– Ой, как у тебя пусто! – разочарованно воскликнула она.
– «Пустота моих комнат бережет тишину и покой…» – снова процитировал Китаец.
– Это опять твой… -…Тао Юань Мин, – напомнил Ольге Китаец, хотя необходимости такой не было – навряд ли имя китайского поэта удержалось бы у нее в голове дольше нескольких секунд.
– Твой любимый поэт? – проявила Ольга любознательность.
– Почти, – загадочно улыбнулся Китаец.
Он пошел на кухню раскладывать по тарелкам привезенный в пакете ужин. Когда он вернулся в гостиную с тарелками, Ольга лежала на диване, запрокинув голову и рассеянно улыбаясь. Она машинально перебирала руками волосы. Висевший у нее на груди крупный кулон из черненого серебра съехал набок. Танин пододвинул к дивану стол, накрыл его скатертью, поставил тарелки с салатом и икрой, фужер для Ольги, потом водрузил бутылку шампанского.
34 
