37 
Китаец блефовал, но его блеф сработал. Ольга даже не дала ему договорить. Поток слов обрушился на него, как раньше– поток слез. Словно для того, чтобы не заплакать, она должна была произносить все эти бесчисленные слова.
Из ее сбивчивого, многословного повествования, которое регулярно прерывалось стонами, всхлипами и рыданиями, Китаец узнал, что Ольга ублажала своего бывшего шефа. Однажды она вошла в кабинет. Был обеденный перерыв. Постучала, конечно, перед тем как войти. Только Роман Сергеевич не услышал, потому что был занят просматриванием ну очень интересной видеокассеты. Смущенная секретарша увидела, что на пленке жена ее шефа вовсю развлекается с неким молодым субъектом. Жену-то Романа Сергеевича она неоднократно видела и поэтому узнала ее.
Заметив секретаршу, Роман Сергеевич не то чтобы совсем уж растерялся, но смутился не менее ее. Но это только вначале. Поняв, что раскрыт тайный смысл его обеденного времяпрепровождения, начальник проявил завидную творческую жилку. Он решил приобщить Ольгу в качестве живой модели к своим невинным сексуальным забавам. «Работа» с моделью теперь составляла львиную долю того времени, которое Ольгин шеф посвящал удовлетворению требований своего не находящего здорового и активного выхода либидо.
Он методично ощупывал притихшую Ольгу, заставляя ее предварительно снять какой-либо предмет туалета, принуждал к стриптизу. Постоянно уединялся с ней на снятой им для этих целей квартире. В общем, всячески пытался доказать девушке и себе самому, что отсутствие эрекции не лишает мужчину его приятных навыков и умений. Очевидно, Светлану он не смог в этом убедить, она предпочитала удовлетворяться на стороне с партнерами, которые не были обременены тем, что она считала хроническим недугом, а ее муж – временным расстройством.
А вот зависимую от него секретаршу, тем более такую робкую, убедить получилось, вернее, не убедить, а заставить. И в этом аду, как выразилась Ольга, она жила целых два года. Да, шеф был неплохим человеком, прощал ей огрехи, многое разрешал, приплачивал за «секс-услуги», но от этого тот психологический груз, который он взвалил на нее, а если сказать напрямик – те унижения, которым он ее подвергал, не стали менее тяжелыми и грязными. А Ольга боялась потерять работу и на все соглашалась.
Китаец гладил Ольгу по голове. Значит, интуиция его не обманула. Ведь он различил в Ольге какую-то ущербность и беззащитность. Он не стал спрашивать ее о том, что она сунула ему в фужер. «Завтра нам с ней идти на этот конкурс, – подумал он, – воздержимся пока от разбирательств». Ольга еще долго рассказывала Китайцу о своей горемычной жизни, о тяжелой маминой болезни, лечение которой требует значительных денежных затрат, о своем шефе.
В числе прочих сведений он узнал, что Роман Сергеевич любил рыбалку, вкусно поесть и много еще самых разных вещей. Она вспоминала и забавные истории, когда, например, в ресторане он не мог нормально управляться с вилкой и ножом. Ведь нож положено держать в правой руке, а вилку – в левой, а так как Роман Сергеевич был левшой, ему приходилось резать мясо, держа нож в левой руке, а вилку – в правой.
Еще некоторое время Китаец побыл рядом с Ольгой, поджидая, пока она более-менее успокоится, потом помог одеться и повез домой, договорившись, что завтра заедет за ней.
Глава 7
Подъезжая к дому, Китаец увидел Лизу, которая выходила со двора. Какого черта она шляется одна в такое позднее время? Он остановил «Массо» рядом с ней и выпрыгнул на мостовую. Лиза тоже заметила его машину и обрадованно махнула ему рукой. Ее пальто-разлетайка встрепенулось, словно расправляемое крыло летучей мыши.
– Привет, Танин, – улыбнулась она.
– Что-нибудь случилось? – на всякий случай спросил он.
– Была у Лариски, а теперь просто гуляю, – остановилась она, глядя на него снизу вверх. – Погода хорошая.
– Не поздновато для прогулок? Садись, я отвезу тебя домой.
Он услышал, как на мостовой крошатся кусочки льда, и обернулся. По дороге, в нескольких десятках метров от них, двигался автомобиль с потушенными фарами и габаритными огнями. Ехал он, на удивление, медленно, и это еще больше насторожило Китайца. Когда же машина (а это была «девяносто девятая» модель «Жигулей») почти поравнялась с ними, он увидел, что у нее опущено заднее стекло, что было совсем не по погоде. Он сделал вид, что не обращает на «девятку» никакого внимания, а сам краем глаза продолжал наблюдать.
37 
