очень нудно 
53 
— Идиоткой будешь, если оставишь. Или же тогда срочно замуж выходи. Мать-одиночка в нашем городе хуже огородного пугала. Я, конечно, чем могу, всегда подсоблю, но работать не брошу, не надейся. Пенсию собственную заработаю, хоть кровь из носу. — Капитолина Дмитриевна обняла дочку за плечи, прижала к своей хлипкой груди. — Поехала бы к нему в гости, рассказала все честно. Глядишь, и женится на тебе твой Андрюша.
Галина оттолкнула мать и затрясла головой.
— Не поеду. Ни за что на свете.
— А за этого твоего Китайца, или как там вы его зовете, я тебя не отдам, дочка, хоть у него и дом полная чаша. Ворованное все у них. Его батя большим махинатором был — года на заправке не проработал, а уже сыну мотоцикл с люлькой купил, потом и «жигуленка». Твой отец хоть и алкашом был, чужой копейки сроду не брал.
— Что же мне делать, мамочка? — вырвалось у Галины прежде, чем она успела подумать, что никто, кроме нее самой, не способен развязать тот узел, который она затянула на себе собственными руками.
— Что делать? — Капитолина Дмитриевна теребила воротник своего старенького пальто— она уже собралась идти на работу. — Поезжай к Зинаиде в Щукино. Правда, на работу ты там вряд ли устроишься — она мне прошлый раз написала, что почту, и ту у них собираются закрывать. Все нынче из деревни в город бегут. Ну да у них свой сад-огород. Небось с голоду не помрете.
— Я там от скуки умру.
— Ты хоть дружку своему письмецо черкни. Может, что посоветует.
— Нет. Не могу я это сделать. Он думает, я замуж за Китайца вышла. Я сама ему так написала.
— Дуреха ты у меня. К тому же и гордячка. Небось погуливает парнишка, а ты решила, будто вашей любви конец.
— Не в этом дело, мама.
— А в чем же тогда? Все они гуляют. И что же теперь нам, бабам, делать прикажете? В девках всю жизнь сидеть? Да ты ведь у нас тоже не святая.
— Но я новую жизнь начала. Я у него за все прощения попросила. И он меня простил. Он сказал, мое прошлое не имеет для него никакого значения.
— Все они так поначалу говорят, а потом этим прошлым на каждом шагу по глазам бьют. Зря ты покаялась своему Андрюше, дочка. Ну ладно, я опаздываю. Вечерком все обсудим, ладненько? Там в духовке борщ и каша. Не вешай носа, моя рыбонька. Обязательно найдется дверь с зеленой лампочкой. Вот увидишь.
Галина проснулась в сумерки. Ей показалось, в комнате, кроме нее, кто-то есть. Прислушалась. В ногах мурлыкала кошка, за окном шумел ветер. Внезапно она отчетливо услыхала биение чьего-то сердца. Оно билось в ритме ее собственного, но на тысячную долю секунды его опережало. Это было сердце ее ребенка. Галина улыбнулась. Блаженно закрыла глаза.
Минут через двадцать она встала с кровати, подошла к зеркалу и повернулась в профиль. Живот уже слегка выпирал, но это еще не было похоже на беременность. Она достала из шифоньера черную юбку и белую шифоновую кофточку — в этом наряде она тайком окрестилась в церкви. С тех пор она не надевала этот наряд, опасаясь, что он утратит свою святость. Юбка стала слегка туговата в поясе, и Галина, чтоб не повредить малышу, переставила крючки. На улице было скользко, мела мокрая поземка. Она вернулась и переобулась в старые подбитые резиной сапоги — еще не хватало упасть…
В церкви было малолюдно и зябко. Она долго стояла на коленях возле иконы Богоматери с младенцем, не зная, о чем бы ее попросить. Наконец ее губы прошептали: «Помоги мне сохранить маленького Андрюшеньку. Очень тебя прошу».
Она неумело перекрестилась, поднялась с колен и стала слушать, как поет жидкий церковный хор. Внезапно обернулась, будто ее кто-то шилом кольнул, и встретилась глазами с Эвелиной Владимировной.
«Нет, только не это!» — пронеслось в голове. Она попятилась к выходу и заспешила по темной, пронизанной стылым ветром улице.
— Куда же ты? Мне нужно поговорить с тобой. Андрюша очень болен. Он лежит в госпитале. — Галина застыла как вкопанная, не в силах пошевелиться. Эвелина Владимировна взяла ее под руку, потащила в переулок.
— Здесь ближе, — сказала она. — Попьем чайку. Я покажу тебе Андрюшины письма.
Илья Петрович помог Галине раздеться.
— Вы поправились и чрезвычайно похорошели, — сказал он и поцеловал ей руку. — Мне очень жаль, что вы поспешили выскочить замуж.
У него были блудливые глаза. Ей стало противно и неловко. Она протянула руку за своим пальто, которое Илья Петрович уже успел повесить на плечики, но тут в прихожей появилась Эвелина Владимировна.
53 
