очень нудно 
67 
– Боже мой, смотрю и наслаждаюсь! – прокомментировал аппетит Инги Виктор. – Обожаю женщин с аппетитом! Неважно, касается ли это еды, жизни…
– Секса, – «подколола» его Инга.
– И этого тоже, – не смутился Лучкин. – В идеале – когда наличествует все.
– И часто тебе такие… гм… идеальные подруги попадаются? – полюбопытствовала Инга под заинтересованным взглядом Любы, которая, то ли вняв замечанию Виктора, то ли заразившись от гостей аппетитом, добавила к салату в свою тарелку порцию мяса и картофелину.
– Нечасто, – лучезарно улыбнулся Лучкин. – Более того, «свою» женщину еще не встретил.
– Идеальных не бывает, Витя, – фыркнула Инга. – Человек не совершенен.
– Я не ищу идеальную, – пожал он плечами и улыбнулся с интересом прислушивающейся к этому разговору Любе, которая успела размять вилкой картофелину практически до пюре, но даже не заметила этого.
– Это должна быть «моя» женщина – та, без которой не смогу дышать. Я ищу не богиню, а женщину из плоти, состоящую из пороков и добродетелей, совершенную своим несовершенством.
– У тебя много поклонниц, Витя, – заметила Инга, отодвигая пустую тарелку.
– Моей спутницей станет не та, которая поклоняется мне, а которой буду поклоняться я, – вывернулся он и, закрывая щекотливую тему, бросил взгляд на настенные часы: – Думаю, нам пора.
Когда они спустились во двор, Инга вдруг передумала садиться в машину Виктора и настояла, чтобы ехать на своей.
XII
Разговор с подругой Инги мало что дал. Вадим расспрашивал женщину корректно, то давил на жалость, то уговаривал, то сыпал обещаниями, но Люба держалась хоть и вежливо и приветливо, но крепко, как кремень. Более того, и Вадим, и Алексей – успешные мужчины, добившиеся в жизни многого, уверенные в себе, умеющие настоять на своем, – в разговоре с Любовью чувствовали себя мальчишками, выпрашивающими у строгой матери разрешение на вечеринку. Был какой-то такой особый у нее взгляд – одновременно и ласковый, и в то же время строгий, как у настоятельницы монастыря. Глаза излучали какой-то особый свет, который обезоруживал, лишал желания сопротивляться. Разве можно спорить со святой? Но мягкость в ней была обманчива, как мартовское солнце. «Нет» Любови, произнесенное с улыбкой мадонны, прозвучало тверже гранита. И Чернову в бессилии захотелось завыть, ударить кулаком в стену, схватить женщину за плечи и как следует встряхнуть, «выбить» из нее ответ, раз уговорами не получается. И не разум им сейчас двигал, а звериное бешенство, которое с трудом удавалось усмирять. Раненый зверь опасен. А улыбка Любови, наверняка знавшей, где скрывается Инга, раздражала его куда больше мельтешащего под носом с улюлюканьем горе-охотника.
– Люба, поймите… – в который раз начал Вадим, пока Чернов стискивал с силой кулаки и челюсти, чтобы не вырвалось на волю клокочущее внутри бешенство.
– Нет, Вадим, это вы поймите, – перебила женщина с тем же святым терпением настоятельницы монастыря. – Инга не хочет, чтобы ее разыскивали. Когда сочтет нужным, сама вернется.
– Да черт вас побери! – взорвался наконец Чернов и отмахнулся, как от мухи, от дочери, которая испуганно дернула его за полу выпущенной поверх джинсов рубахи. – Что за игры вы затеяли в «вернется – не вернется»! Мы что, малые ребятишки, которые играют в эти… как их… прятки?! Инга – моя невеста! И я имею полное право знать, где она находится, и тем более, если ей угрожает опасность! Черт вас побери вместе с вашими играми!
Он все же долбанул, как и желал, кулаком в стену, разбив костяшки в кровь. Но боли даже не почувствовал. Болела душа, хоть бестелесное не может болеть, да так сильно, что никакая физическая боль не смогла перебить эту. И все же от этого выплеска ему стало немного легче. Люба же и бровью не повела, скользнула лишь взглядом по оставшемуся на бежевых обоях буро-красному мазку и повернулась к Чернову.
– Алексей, послушайте, – сказала она, беря его руку в свою. – Я вас понимаю. Инга мне как дочь, а вы, как ее будущий муж, все равно что сын. Не меньше. Я разделяю вашу боль, и поверьте, если бы это было можно, сказала бы вам, где она находится. Более того, это я попросила ее связаться с Вадимом по телефону, когда она была здесь. Но ничего больше не могу сделать для вас. Инга ушла не из капризов, а потому, что вам нельзя быть вместе сейчас. Опасно и для нее, и для вас.
67 
