Лёгкий, ненавязчивый романчик 
171 
– Как забыть мне это? – с горечью сказала Марианна. – Ваше Величество не дает такой возможности! Что касается моих родителей…
– Я никоим образом не собираюсь мешать вам сдержанно оплакивать их, но вы должны понять, что у меня нет никакого снисхождения к подобным фанатикам королевского режима. Я испытываю большое желание отобрать у вас этот дом и дать взамен другой.
– Я не хочу никакого другого, сир. Пусть Ваше Величество отзовет архитекторов, если они считают себя оскорбленными такой старорежимной реставрацией, но оставьте этот дом мне. Особняк д'Ассельна, какой он есть: жалкий, разоренный, изуродованный, нравится мне больше самого роскошного жилища в Париже! Что же касается подданных короля, его дворянства… по-моему, Ваше Величество принадлежали к ним!
– Не дерзите, это не принесет вам никакой пользы, наоборот. Мне кажется, вы слишком переполнены кастовой гордыней, чтобы быть верной подданной! Я надеялся найти в вас больше почтительности и послушания. Знайте, что прежде всего я ценю в женщине кротость. Качество, которого вам так недостает.
– Моя прежняя жизнь не приучила меня к кротости, сир! Я глубоко сожалею, что могу этим разочаровать Ваше Величество, но я такая, какая есть. Я не могу переделать свою натуру.
– Даже для того, чтобы понравиться мне?
Он повысил голос. Какую игру играет Наполеон, откуда этот сарказм, почти враждебное отношение? Неужели он был до того деспотичен, что ему требовалась такая покорность, которая сделает ее слепой, глухой и немой? Ведь то, чего он хотел, было рабской покорностью наложницы из гарема! К несчастью, Марианна перед этим слишком много боролась за свое чисто женское достоинство. Она не покорится! Даже если придется разбить сердце, она не уступит. Не опуская глаза под пронзительным взглядом, она сказала с бесконечной нежностью:
– Даже ради этого, сир! Бог мне свидетель, однако, что я ничего больше не желаю так пламенно, как нравиться Вашему Величеству!
– Вы явно выбрали не ту дорогу, – усмехнулся он.
– Но только не ценой собственного достоинства! Если бы вы соблаговолили, сир, сказать мне, что вы желаете найти во мне покорное существо, простую рабыню, всегда согласную со всем, всегда трепещущую перед Вашим Величеством, я молила бы вас позволить мне покинуть Францию, как это намечалось. Ибо для меня подобная любовь – уже не любовь.
Он сделал два шага к ней и резким движением распустил бархатные завязки, удерживающие ее плащ. Тяжелая ткань соскользнула на пол. С минуту он созерцал ее, замершую перед ним. В мягком свете свечей ее прекрасные плечи и полуприкрытые груди золотились, как зрелые плоды в белокружевной корзине. Лицо ее под тяжелой копной темных волос было бледно, а расширившиеся зеленые глаза сверкали от мужественно удерживаемых слез. Ему достаточно было сделать одно движение, чтобы взять ее в свои объятия и избавить от мучений, ибо она была так прекрасна, что дух захватывало. Но в данный момент он находился в таком злобном состоянии, что никакое человеческое чувство не могло заставить его уязвленное самолюбие уступить. Она посмела противоречить ему! И это породило в нем жестокое желание сломить ее.
– А если я все-таки хочу, чтобы вы любили меня так? – спросил он, сверля ее безжалостным взглядом.
– Я не верю вам! Вы не можете требовать любви коленопреклоненной, испуганной, униженной… Только не вы!
Он пренебрег ее протестом, в котором было столько любви. Его горячие пальцы жестко охватили ее горло и поднялись вверх по тонкой шее.
– Что мне нравится в вас, – язвительно сказал он, – так это голос, равно как и красота. Вы великолепная певчая птичка с телом богини. Я хочу наслаждаться и тем и другим, оставив чувства в покое. Подождите в спальне. Раздевайтесь и ложитесь в постель. Я скоро приду.
Высокие скулы Марианны запылали, словно ей надавали пощечин. Она резко отступила, укрывая руками грудь. Мгновенно пересохшее горло не могло издать ни звука. Глаза горели от стыда. Она сразу вспомнила слышанные на улице Варенн сплетни: историю м-ль Дюрденуа, которую он отослал без единого слова после того, как заманил ее в свою постель; приключение маленькой невесты из Марселя, отправленной резким письмом восвояси под лживым предлогом; наконец, эта знаменитая польская графиня, которую он так помял, что она потеряла сознание, и он воспользовался этим, чтобы изнасиловать ее. К тому же спустя время он отправил ее в родную Польшу, чтобы произвести на свет божий ожидаемого ребенка. Неужели все это могло быть правдой? Марианна начала предполагать, что да. Во всяком случае, она ни за какую цену, даже за его любовь, не позволит так обращаться с нею. Любовь не дала ему такого права!
171 
