очень нудно 
30 
И тут он увидел стоящую в дверях женщину. Она энергично качала головой, и он тут же замолчал.
«Загадочная, окаянная баба! — раздраженно подумал он. — Что она, собственно, хочет?»
Он рассказал им про несчастье на галерее, но ни словом не упомянул о своем участии в этом: этого бы ему никто не простил.
— Значит, они ранены, — сурово произнес настоящий граф. — Что ж, это нам на руку. Молодой человек, в домике, что расположен рядом, есть ружье. Принесите его, и мы втроем направимся в дом… Нет, нет, стрелять мы не будем! Мы только прогоним этих паразитов. За дело!
Микаел выполнил его просьбу. Он решил, что женщина была его женой, по возрасту они подходили друг другу. Но он не понимал, почему она осталась за дверью. Он решил, что они сами решат свои супружеские проблемы, он устал от всего и хотел поскорее уйти отсюда.
Когда он вернулся, оба были уже на ногах. И они втроем направились к главному зданию: Микаел и двое опиравшихся на него мужчин.
Только теперь, пересекая двор, Микаел заметил, что идет снег, и он шел уже давно, а Микаел в своем возбуждении не обратил на это внимания.
Щенок вышел наружу, ему явно не хватало Микаела. Он плелся через двор, свесив набок больное ухо. Увидев Микаела, он бросился к его ногам, так что тот остановился. Наклонившись к собаке, он спросил с нежностью в голосе:
— Кому принадлежит это жалкое существо? Это Ваш щенок?.
— О, да, — неохотно произнес законный граф. — Он все еще жив? Это неудачный экземпляр, он не должен был выжить.
— Но это же прекрасная маленькая душа, — возразил Микаел.
— Душа? Весьма странное выражение применительно к собаке. Нет, он не представляет собой никакой ценности, мы как раз собирались его убить, но нас самих схватили.
Микаел был совершенно подавлен его словами.
Справиться с Биргиттой и слугой оказалось делом нетрудным — стоило лишь пригрозить им ружьем. Двое других в счет не шли. Микаелу было поручено привести шведского офицера и двух солдат, чтобы те охраняли пленников.
— Как мне отблагодарить Вас, молодой человек? — спросил хозяин имения, уже достаточно твердо стоя на ногах.
Микаел устал от всего. Ему не хотелось видеть Биргитту, единственную девушку, к которой он испытывал влечение. Теперь с этим чувством было покончено, оно развеялось, как пыль на ветру.
— Мне ничего не нужно. Помиритесь с Вашей женой, и я буду этому рад.
— С моей… с кем?
— Не знаю, кем она Вам приходится. С хозяйкой этого имения.
Граф наморщил лоб. И тут Биргитта воскликнула:
— Но, Микаел, любимый, ты не можешь так поступить! Я не виновата, разве ты не видишь? Я ничего не знала, ни о чем не подозревала!
Он бросил на нее последний взгляд. Страсть его уже умерла, ее ничто уже не могло вернуть к жизни. И это была всего лишь страсть, теперь он это понял. Он стремился к ней так, как самец по весне ищет себе самку. И это он называл любовью!
Микаел был не первым в истории человечества, кто спутал эти два понятия.
Отвесив короткий поклон графу, он вышел. Скорее, как можно скорее отсюда!
В прихожей, прижавшись к стене, сидел щенок и смотрел на него большими, ничего не понимающими глазами.
— Будь здоров, дружок, — прошептал он, ощущая комок в горле, и направился дальше.
Но потом он все же обернулся, снова вошел в прихожую и взял щенка за холку.
— Мы нужны друг другу, ты и я, — шепнул он. И щенок положил ему голову на плечо, словно это была самая естественная вещь в мире.
Конечно, в казарме не разрешалось держать собак. Но его это не беспокоило. Он поступил так, как ему хотелось, будучи в ярости на весь человеческий род!
Он не удивился, заметив стоящую у ворот женщину. Один ее вид вызывал в нем агрессивность, он не мог простить ей мероприятия в подвале.
Она улыбалась ему.
— Наши пути расходятся, Микаел.
— И прекрасно! — грубо отрезал он. — Насколько я понимаю, Вам от меня больше нет никакой пользы?
— Слабая и хрупкая женщина может иногда просить о помощи, чтобы защитить себя. А ты спас людям жизнь, не так ли?
Да, он мог с этим согласиться, хотя двух других он чуть не убил.
Она мечтательно посмотрела на него.
— Если бы я знала, кто ты такой, чудесный Микаел! Я никогда не встречала таких, как ты!
— Во мне нет ничего особенного.
30 
