очень нудно 
40 
Вот как можно посмотреть на положение дел, если очень хочется найти козла отпущения. Виноватые всегда найдутся!
После беседы с расстроенной Леонорой Кристиной, Сесилия осторожно попросила разрешения увидеться с Джессикой.
— С кем? О, с любимой игрушкой Элеоноры Софии! Она больна и лежит в постели. Будет очень любезно с вашей стороны, если вы заглянете к ней. У меня самой совершенно нет на это времени и сил. Эта женщина утверждает, что мой муж изменял мне. С ней! Мой Корфитц? Смешно!
При виде Джессики Сесилия испугалась.
— Боже мой, девочка! — воскликнула она. — Что с тобой случилось?
Доброта Сесилия так тронула Джессику, что она больше была не в силах сдерживаться и расплакалась. Сначала девушка не могла произнести ни слова, но потом рассказала о своих болях и страхах.
— Ну почему ты никому ничего не сказала?
— Я не хотела никому усложнять жизнь! У них и так полно забот.
— С этим нужно что-то делать, — решительно заявила Сесилия. — Я скоро вернусь.
Она хотела поговорить с Леонорой Кристина, но та уже куда-то уехала. Поэтому Сесилия села в карету и приказала кучеру:
— Быстро домой! Мне нужны лекарства!
Она подумала, что дома осталось еще кое-что из того запаса, что дал ей Тарье, когда был болен Александр.
Но когда она приехала домой, в столовой за обедом сидели ее муж с сыном, и Сесилия объявила им о болезни Джессики.
Танкред тут же вскочил на ноги:
— Но она не может там оставаться!
— Ее нельзя трогать. Она так же хрупка, как старинная китайская ваза!
— Мне никогда не нравилось, что она получила работу в этом доме! Эти люди… Где мои сапоги для верховой езды?
— Танкред!
— Она будет жить у нас! Не понимаю, как вы можете этого не понимать! И разве Маттиас не собирался приехать к нам через несколько дней?
Он выбежал из комнаты. А вскоре они услышали цокот копыт по мощенной улице.
Александр с Сесилией переглянулись. Взгляды, которыми они обменялись, говорили об очень многом.
— Приятно, что хоть что-то могло его по-настоящему заинтересовать, — промолвила Сесилия.
— Да уж.
— Никак не могу понять, что его мучает. Ты помнишь нашего радостного Танкреда? Всегда с улыбкой и шуткой на устах! А сейчас? Сдержанный и замкнутый, как будто совершенно не доверяет нам! Это так неприятно!
— Да, я согласен с тобой. Сесилия, из его комнаты исчезают вещи, как будто он продает их. Как будто ему нужны деньги. И он не хочет говорить об этом с нами.
— Танкред?
— Не знаю. Мне просто так показалось.
— Девушки? Деньги на игру в карты? Александр, это так на него непохоже! Я боюсь.
— Да. Я спрашивал его, но он все отрицает.
— Давай дадим ему время. А сейчас пусть он заботится о Джессике. Может, это ему поможет.
— Будем надеяться.
9
Танкред ворвался во дворец Ульфельдтов, как Леонора Кристина предпочитала называть свою усадьбу. Сначала его, правда, никак не хотели пропускать в дом, потом, после долгих расспросов, все-таки были вынуждены это сделать.
Леонора Кристина встретила его в холле.
— Танкред Паладин, что, хотела бы я знать, ты здесь делаешь? Твоя мать была здесь…
— Я приехал за Джессикой.
— Но ты не можешь просто взять и забрать ее, она все-таки присматривает за моими детьми!
— Она смертельно больна! И не похоже, чтобы вас это особенно волновало!
— Больна? Смертельно? — улыбнулась Леонора Кристина. — Какая ерунда! Танкред, это большая привилегия, что тебя вообще пустили во дворец! Ты ведь служишь королю, а его люди собираются убить моего мужа. Так что веди себя прилично — хотя бы из чувства благодарности!
— Где она? — прервал ее Танкред.
Леонора Кристина плотно сжала губы, а потом сухо приказала экономке проводить «этого молодого невежу» в комнату Джессики. Танкред пронесся по дворцу как буря, но достигнув комнаты Джессики, в изумлении замер на пороге.
— О Боже, — пробормотал он. Чудесное лицо было бледно как снег, глаза глубоко запали, и вокруг них были темно-синие тени. Казалось, девушке трудно смотреть, она все время щурилась и прикрывала глаза.
Экономка хотела остаться, но Танкред приказал ей выйти. Она неохотно удалилась, бормоча что-то о правилах приличия. Но наверное, решила, что Джессика так слаба, что ни о каких неприличиях не может быть и речи.
40 
