30 
На мгновение наступила полная тишина. Было слышно лишь ее прерывистое дыхание. И тут Мэгги зарылась лицом в ладони и бурно, исступленно разрыдалась.
Джей взял ее на руки; она прижалась мокрой щекой к его плечу. Он укачивал ее, словно ребенка, его рука мерно поглаживала спутанные рыжие волосы.
Гнев и боль постепенно покидали ее, растворяясь в слезах, и наконец не осталось ничего, лишь всепроникающая безысходность и отчаяние.
Она подняла голову и взглянула на него затуманенными, опухшими глазами. Голос не сразу подчинился ей, и она с трудом проговорила:
— Я больше не хочу быть одна.
И знала, что это правда.
— Вам не придется…
Он встал и понес ее в соседнюю спальню. Там он бережно уложил ее в постель и накрыл одеялом. Потом повернулся к двери, но она поймала его руку.
— Не оставляйте меня… прошу вас.
— Я не выключил свет в вашей комнате. Сейчас вернусь.
— Пусть горит. Не уходите.
Он откинул волосы с ее намокшего лба.
— Милая, все хорошо. Все будет хорошо.
Он погасил ночник у кровати, и Мэгги почувствовала, как матрас слегка прогнулся — это Джей лег рядом с ней.
Она повернулась и жадно, нетерпеливо прижалась к нему всем своим худеньким телом, впервые досадуя на разделявшую их ночную рубашку. Поспешно и неловко принялась она расстегивать маленькие перламутровые пуговки.
Его рука поймала ее пальцы и остановила их.
— Успокойся, — прошептал он. — Не торопись. Время отныне принадлежит нам.
Он нежно коснулся губами ее лба, висков, се глаз, ее скул. Его руки обвились вокруг нее и сжали в объятиях. Она положила ладонь ему на грудь и ощутила сильное ритмичное биение его сердца. Как ни странно, это прикосновение успокоило ее, развеяв последние муки внутреннего разлада.
Она чувствовала, что отдает ему себя — не только тело, но и душу; чувствовала, что плывет по необозримым, бескрайним морским просторам, и ей было хорошо. Все так и должно было быть. Вселенная исчезла, во всем мире существовала лишь эта комната, эта кровать и мужчина, в объятиях которого было так тепло и спокойно.
И более ничего.
Ей хотелось сказать ему все это, но слова не шли к ней. Как по волшебству, мир медленно ускользал от нее, и она согласно покорялась. Я принимаю все, с сонным удивлением, в полудреме думала она, закрывая глаза.
Глаза ее закрылись, а на губах играла улыбка.
Мэгги разбудил звук, похожий на отдаленный гром. Привстав и еще не окончательно проснувшись, она озиралась кругом. Сквозь щель в занавесках пробивался ослепительный солнечный луч, освещая комнату.
Поначалу она ничего не понимала; потом, одно за другим, события минувшей ночи стали возникать в ее памяти и наконец хлынули столь мощным потоком, что сердце гулко заколотилось в груди.
Она медленно, с опаской повернула голову и глянула вниз, на соседнюю подушку. Это не было галлюцинацией или очередным дурным сном. Рядом крепко спал Джей Делани.
Только не это! — беззвучно простонала она, зажимая рот обеими руками и отчаянно пытаясь припомнить, что же именно произошло, каждую мелочь. Она лежала в объятиях Джея, он целовал ее, потом ей захотелось спать. Вот все, что удавалось вспомнить. Но было ли и еще что-то?
Ночная рубашка все еще была на ней, отметила она с облегчением, так что дело, повидимому, не зашло слишком далеко. Но твоей-то заслуги здесь нет, некстати подсказала ей память. Сама же едва не сняла ее.
У нее вырвался сдавленный стон, и она испуганно сжалась; Джей невнятно пробормотал что-то и беспокойно заворочался. Синие глаза распахнулись и сонно сощурились. Целый бесконечный миг он смотрел на нее, потом приподнялся на локте и улыбнулся.
— Доброе утро, — мягко сказал он. — Как спалось?
— Кажется, хорошо, — слабо ответила она. — Я не помню.
— Вот так признание! И это после первой ночи с мужчиной.
Мэгги прикусила губу, но собрала остаток сил и проговорила:
— Сказать по правде, я почти ничего не помню. — Она заколебалась. — Вы… мы не…
Он взглянул на нее с неподдельным изумлением.
— Дорогая моя, — сказал он с упреком, — спите вы и впрямь крепко, но неужели мое вчерашнее рвение значило для вас столь ничтожно мало?
— Не надо меня заводить, пожалуйста. Мне необходимо знать. — Она всплеснула руками, словно в молитве. — Ведь получается, что я сама…
— И, естественно, я не преминул воспользоваться смятенным состоянием девушки, дошедшей до последней степени отчаяния. — Улыбка слетела с его лица. Синий взгляд обдавал ледяным холодом. — Как ни странно для такого опустившегося типа, как я, но я предпочитаю, чтобы меня любили, находясь в здравом уме и твердой памяти. Это сообщает особую пикантность всему предприятию.
30 
