119 
Что со мной не так ??
Пока я продолжала протестовать, он снял с меня сумку и пальто - мы по-прежнему находились недостаточно близко? - потом прижал сильнее к себе, вдыхая аромат моих волос, словно мы очень давно не виделись.
Почему ты ушла? - отстранённо спросил он.
Ты знаешь, почему! Я не подписывалась на односторонние отношения, не подписывалась на то, что со мной будут обращаться, как с вещью. Ты не доверяешь мне, приказываешь и врёшь!
Словно не слыша меня, он рявкнул по-русски:
Ты не бросишь меня, Наталья! Я не отпущу тебя.
Боже, ты меня вообще слышишь? Ты говоришь, как больной! Ты не сможешь меня удержать, если я этого не хочу! - Мне удалось на пару сантиметров отстраниться, чтобы посмотреть ему в лицо - о чём я сразу же пожалела.
Профессиональный киллер был зациклен на мне, и теперь, казалось, переживал своего рода психический срыв из-за моего побега. Было похоже, что он не понимал моих слов, потому что в его голове постоянно рвались снаряды.
Осознав, что говорить с ним бесполезно, я замолчала. Но он не успокоился.
А сейчас я тебя накажу.
Я сглотнула.
В БДСМ вернулась буква Д?
Он произнёс в мои волосы:
Я же говорил, если побежишь - я тебя поймаю. Я говорил, что перегну тебя через колено и отшлёпаю, пока не поумнеешь.
Его смс гласила, что он меня выдерет. От этой мысли я лишь сильнее напряглась.
А разве я не всегда выполняю свои обещания?
Севастьян не отпускал меня, пока мы поднимались в нашу комнату. И отпустил только затем, чтобы захлопнуть за собой дверь.
Проигрывая в голове его угрозы, я решала, не пора ли броситься в комнату-убежище? Тем не менее, даже сейчас я не могла заставить себя бояться этого человека.
Никогда больше не беги от меня! - Казалось, он никак не мог отдышаться. - Мысль о том, что тебя у меня не будет... - Он ударил в стену рядом с отверстием от его последней вспышки ярости. Когда его кулак впечатался в стену, он издал короткий дикий вопль. Словно зверь в агонии.
Севастьян, подожди.
Разминая руку, он обернулся лицом ко мне.
Раздевайся.
Нет, я не хочу.
РАЗДЕВАЙСЯ!
Ну, конечно! - буркнула я и, разувшись, взяла туфли в руки. - Пожалуйста! Я бросила один туфель, словно кинжал. Промахнулась.
Второй он отбил.
Почему бы тебе не вооружиться своей блузкой, сладкая?
Отъебись!
Отъебаться? - ноздри у него по-прежнему раздувались, но его чувственные губы изогнулись. - Мы как раз к этому переходим. - Под всей этой яростью и исступлением Севастьян оставался Севастьяном.
Соблазнительным. Неотразимым.
Он подбирался ближе, поглаживая основанием ладони торчащий в штанах бугор. Он выдрессировал меня: от вида его эрекции я сразу текла, готовясь принять его внутрь.
Когда он оказался прямо передо мной, жар его тела и соблазнительный запах привели мои чувства в хаос.
Ты не снимаешь одежду по моему приказу? Наверное, не хочешь, чтобы я обнаружил то, что ты скрываешь.
Скрываю?
Одной рукой он сжал моё бедро. Второй залез под юбку. - Я почувствую твою влагу? Если да, то я тебя выпорю. Если нет, я к тебе не прикоснусь.
Нечестно - я не могу контролировать свою реакцию! Я крепко сжала бёдра вместе.
но он развёл их в стороны.
Когда он почувствовал мои влажные трусики, то удовлетворённо хмыкнул. - Думаю, ты очень-очень жаждешь быть наказанной.
Неужели мой разум от вожделения так помутился, что я действительно этого хотела? Он потер меня медленными, горячими пальцами, отчего у меня спутались все мысли.
Может, стоит использовать его для получения удовольствия, которое он всегда доставлял, а потом решить, что делать дальше? Он собирается меня отшлёпать? Так он ведь делал это раньше - флоггером. Это я вынести смогу.
Или, может, я придумываю для него оправдания - опять! Я отпихнула его запястье и вывернулась.
Он дал мне возможность отступить лишь на шаг, прежде чем опустил руки на плечи и снова дёрнул к себе. Он наклонился, приблизив свой рот к моим губам.
Мой крик дал ему доступ.
Его язык скользнул... чувственно, неторопливо. Сминая моё сопротивление.. Даже сейчас, хоть он и разорвал мою блузку, будто лист папиросной бумаги, его поцелуй был таким нежным, что у меня затуманивался рассудок и подворачивались пальцы на ногах - казалось, он ничего не мог с собой поделать.
119 
