17 
Пребейн-Фрултеза Йайм Люйтце Нсокий дам Волш предпочитала, чтобы ее называли просто Йайм Нсокий. Она покинула свою родную орбиталь, а потому ее имя теперь потеряло смысл, не называя даже ее приблизительного адреса. Хуже того. Она считала, что если ты носишь имя одного местообитания, а сама живешь в другом — это попахивает обманом. Она подошла к окну, взяла простую, но удобную щетку с маленького столика и продолжила расчесывать свои длинные волосы — именно этим она и занималась со всем тщанием, когда на ее персональный терминал поступил сигнал учений милиции чрезвычайных ситуаций и ей пришлось скрепя сердце надеть индукционный воротник и погрузиться в ужасающе реалистическую имитацию орбитали, — пусть и не этой орбитали, а более стандартной, менее защищенной, — которая подверглась такому жестокому нападению и такому легкому захвату.
Из овального окна, у которого она стояла, открывался вид (лишь слегка искаженный толщиной кристалла и других материалов, образующих стекло) на травянистые холмы, многочисленные озера, рощи, леса, кустарники и отдельные деревья. Все окна из квартиры Йайм выходили приблизительно в одном направлении, но если бы она смотрела из окна любой другой квартиры этого этажа, то видела бы практически то же самое плюс-минус подернутые дымкой горные вершины, внутренние моря и океаны при полном отсутствии других зданий, если не считать редких и далеких приозерных вилл или плавучих домов.
И хотя у нее из окна открывался такой вид, Йайм жила в городе, а здание, в котором она обитала, было достаточно основательным — километр в высоту и приблизительно в десять раз меньше в ширину, — само по себе оно составляло лишь малую часть города и вовсе не было одним из самых внушительных сооружений в нем. Но при этом рядом с ним не было ни одного другого городского здания. Оно являло собой часть рассеянного по большой территории города, который наивному или неосведомленному глазу вообще не казался похожим на город.
Большинство городов Культуры (там, где они вообще существовали) напоминали гигантские снежинки с зеленой зоной — или по крайней мере загородные ландшафты в любом цвете и виде, — которые доходили чуть не до самого сердца поселения.
Если бы все городские здания собрать на одном клочке земли, то этот город, Ирвал, на орбитали под названием Диньол-хей стал бы больше похож на видение далекого будущего, каким его представляли в седой древности; он почти целиком состоял из громадных изящных небоскребов, достигающих высоты в несколько сотен, а то и тысяч метров, обычно они имели заостренную коническую или эллипсоидную форму и жутким образом напоминали корабли, или звездные корабли, как их когда-то называли. Соответственно здания и были именно тем, чем казались: кораблями, способными существовать и двигаться в космосе между звездами, если бы в этом возникла необходимость.
Вся тысяча или около того крупных городов на Диньол-хейе были созданы на один манер: из сотен гигантских зданий, которые при необходимости могли превратиться в космические корабли. Никто не сомневался в банальной истине: по мере прогресса научного сообщества при конструировании космических кораблей строго утилитаристский подход постепенно отошел на задний план, и каждая отдельная деталь перестала быть жизненно важной для функционирования всей системы. Существовал промежуточный этап, когда общая концепция была все еще ограничена требованиями, накладываемыми средой, в которой находится корабль, но в пределах этой концепции у конструкторов оставалось широкое поле для полета воображения — жилища пассажиров и экипажа обустраивались в соответствии с пожеланиями и вкусами будущих обитателей, но потом (случилось это несколько веков спустя после отказа от примитивных ракетных двигателей) космические технологии были доведены до такого совершенства, что простое космическое путешествие стало чуть ли не повседневностью. В этот период практически что угодно, если только оно не было неразрывно соединено с чем-то другим, без труда превращалось в космический корабль, способный как минимум перевозить людей (или любой другой вид, категорически не приспособленный к обитанию в жестком вакууме и промышленному уровню облучения, обычно этой среде сопутствующему) в разные уголки данной звездной системы.
Переоборудовать одиноко стоящее здание в космический корабль было до смешного легко; слегка укрепить и сделать более жесткой конструкцию, провести незначительные работы по герметизации, набросить гелевое покрытие на все сооружение, а еще для вящей уверенности и обеспечения надлежащей тяги предусмотреть дополнительно один-два двигателя, и… счастливого пути. В Культуре можно было даже пренебречь измерительными и навигационными системами; оставайся в пределах светового года или двух от ближайшей орбитали — и можешь ориентироваться с помощью собственного неврального кружева или даже древнего наладонного терминала. Космические путешествия основывались теперь на технологии «сделай сам», и люди именно этим и занимались, хотя (неизменно к удивлению тех, кто готов был внести свой вклад в соответствующую статистику) в результате космические полеты стали одним из самых опасных и массовых увлечений в Культуре.
17 
