21 
Уроки закона Божьего пользовались у меня куда меньшим успехом. В школе я, конечно, посещал вместе с другими амаликитянами так называемые «Божественные» уроки, тем не менее события, описанные в Новом завете, я представлял себе весьма смутно – знал только, что Христос родился на постоялом дворе (не на таком, где подают джин с тоником, – в этом я не сомневался), был распят, а потом воскрес. Все это казалось мне сказочкой с неправдоподобно счастливым концом. (Я, к примеру, никогда не верил, что Золушка может выйти замуж за Принца.)
Следуя указанию Капитана, Лайза купила мне Библию в магазине подержанных книг, и я время от времени в нее заглядывал, но старомодный язык был слишком для меня труден, а вся эта история рождения Христа у непорочной девы озадачивала меня. Однажды вечером, когда Лайза как раз собиралась гасить свет над моим диваном, я попросил ее объяснить это мне.
– Я всегда думал, что непорочная дева – это…
Но Лайза быстро оборвала меня и ушла, оставив в темноте. Я решил, что ей, возможно, неприятно говорить о детях, потому что у нее самой никогда их не было, да и слова «непорочная дева» явно озадачивали ее тоже.
Тем не менее – из желания угодить Капитану – она каждое воскресенье заставляла меня читать вслух кусок из Библии, но я скоро изыскал возможность увильнуть от этой нудоты, два раза подряд выбрав для чтения такие места, которые она не могла мне объяснить. Для этой цели я нырнул в ту часть Библии, которая именуется Ветхим заветом, а если не считать истории про амаликитян. Ветхому завету уделялось очень мало внимания на уроках «Божественного».
Для начала я спросил Лайзу, является ли Библия святой книгой, и она сказала:
– Конечно.
Тогда я прочел ей:
– «А ты, сын человеческий, возьми себе острый нож, бритву брадобреев возьми себе, и води ею по голове твоей и по бороде твоей, и возьми себе весы, и раздели волосы на части. Третью часть сожги огнем посреди города… третью часть возьми и изруби ножом… и третью часть развей по ветру… И возьми из этого небольшое число, и завяжи их у себя в полы» [Книга пророка Иезекииля, 5:1-3].
Я спросил:
– Как ты думаешь, Капитан тоже так сделал со своими волосами, когда порезался? И потом – в какие полы?..
Но Лайза уже исчезла, прежде чем я закончил фразу.
Во второй раз, читая вслух Библию, я напал на по-настоящему интересное место. Я сказал:
– Мне это трудно. Здесь слова, которых я не понимаю. Ты не поможешь мне? – И стал читать: – «И пришли к ней сыны Вавилона на любовное ложе, и осквернили ее блудодейством своим, и она осквернила себя ими… Когда ж она явно предалась блудодеяниям своим и открыла наготу свою… И она умножила блудодеяния свои, вспоминая дни молодости своей, когда блудила в земле Египетской» [Книга пророка Иезекииля, 23;17-19].
Я наверняка неверно произнес «блудодеяния», но Лайза все равно сбежала, так и не объяснив мне непонятные слова, и уже никогда больше не просила меня читать вслух.
Когда Капитан на этот раз вернулся, у него снова были усы, но другого вида и цвета. Уже совсем стемнело, когда прозвенел условный звонок, но не успели мы поздороваться с Капитаном, как звонок зазвенел снова, властно. Я уже привык считать, что все звонки имеют условное значение, и в этом звонке было что-то знакомое, но, конечно же, это не мог быть Капитан, так как он стоял с нами на кухне и, затаив дыхание, прислушивался. У меня была хорошая память, и при третьем властном звонке я уже не сомневался, что за дверью стоит мой отец.
– Я не уверен, – сказал я, – но думаю, что это – Сатана.
– Не надо открывать, – сказала Лайза.
– Нет, впустите мерзавца, – сказал Капитан. – Нам не страшен этот зверь.
Я оказался прав. Это был мой отец, и притом не один. Куда хуже было то, что рядом с ним стояла моя тетка.
– Так вот, значит, ты где, Виктор, – взвизгнула она, и меня, наверное, всего передернуло при звуке этого ненавистного и почти забытого имени.
Отец, по-моему, заметил мой страх.
– Извини, Джим, – сказал он, и я отдал ему должное за то, что на этот раз он вспомнил мое новое имя, – мне пришлось привезти ее, потому что она все равно явилась бы и без меня.
– Кто эта женщина? – спросила моя тетка.
Слова отца придали мне немного храбрости.
– Лайза – моя мама, – с вызовом заявил я.
– Ты оскорбляешь память незабвенной усопшей. – У моей тетки была странная манера в определенных обстоятельствах говорить так, будто она читает молитвенник. Это, наверное, оттого, что она часто ходила в церковь.
21 
