День 35: 1 июня

Мы снова вышли в море, с утра поискав в джунглях еду, которой могли бы кормиться в плавании, – три группы выступили в трех направлениях, но удача улыбнулась только одной, сумевшей вернуться в лагерь с множеством ягод, и, увидев черно-красные от сока губы этих моряков, я понял, что они позволили себе те же излишества, что и я несколькими днями раньше. Мы погрузились в баркас и пошли на норд-вест-тень-вест, мистер Фрейер и Питер Линклеттер быстро и умело провели нас через рифы, уклоняясь от подводных камней, и мы без происшествий выбрались на чистую воду. Тут меня ждала великая радость – я заметил под кормой плывущую к рифам рыбу, опустил руки в воду и быстро выдернул, и, к моему удивлению, большущая белая рыбина перепуганно выскочила из буруна и плюхнулась не обратно в воду, но на дно баркаса. Все просто ахнули, ведь рыба – самый вкусный ужин, какой можно придумать. Капитан в знак благодарности хлопнул меня по спине, а прочие моряки заговорили о том, какой я отличный малый, и я начал думать, что, возможно, мне наконец простили утрату гарпуна.

Море в тот день было спокойным, и мысли мои вернулись к Отэити и к морякам, изгнавшим нас с безопасного «Баунти» в утлый баркас. Наши приключения длились уже более месяца, и я гадал, что преподнесла за это время жизнь мистеру Кристиану и его приспешникам. Они вернулись на остров, и сомневаться нечего, но удалось ли им остаться там, это вопрос совсем другой. В конце концов, они же понимали: если мы уцелеем, то возвратимся в Англию и адмиралы пошлют на охоту за ними другой корабль. По моим представлениям, пираты должны были забрать с острова своих женщин и поискать поблизости другой. В той части океана их рассыпаны целые сотни, найти какой-нибудь уединенный и малодоступный труда не составит, на нем они могли обосноваться, возможно утопив ради собственной неприметности «Баунти».

С другой стороны, пираты могли и осесть на Отэити, полагая, что девятнадцать их прежних товарищей и друзей должны быстро погибнуть в южных водах Тихого океана, а правда о том, какие они, уцелевшие, трусы и негодяи, никогда известной не станет. И, несмотря на все мои контры с этими матросами и офицерами, мне грустно было думать, что они порадовались бы моей смерти.

С наступлением вечера в баркасе поднялся изрядный шум – Дэвид Нельсон, Вильям Коул и Вильям Перселл, те трое, что преуспели днем в поисках пищи, стали жаловаться на сильные рези в животе и пульсирующую боль за глазами. Хирург Ледуорд осмотрел каждого, и мы наблюдали, как он сжимает их запястья большим и указательным пальцами, как проводит ладонью по животам. Покончив с осмотром, хирург подошел к капитану, и они поговорили, совсем негромко, так что услышать их смогли только я и мистер Эльфинстоун.

– Это отравление, сэр, – сказал хирург. – Вы же видели их, когда они вернулись после поисков провизии. Они съели слишком много ягод. Полагаю, те были ядовитыми.

– Боже милостивый, – ответил, поглаживая бородку, капитан, которого слова хирурга явно встревожили. – Вы думаете, мы их потеряем?

– Скорее всего, нет, – сказал, покачав головой, хирург. – Думаю, день или два их будет мучить сильная боль. Им придется туго.

– Давайте тогда обойдемся без слова «ядовитые», – предложил мистер Блай. – Изменить что-либо к лучшему оно не сможет, а моральному духу моряков добра не принесет. – Он встал, подошел к трем нашим занемогшим товарищам: – Похоже, на Фэйр-Кейпе вы съели больше ягод, чем следовало, а наши животы пока не готовы к подобному обращению. Однако беспокоиться вам не о чем. Боли пройдут, как проходит все на свете.

По-моему, Вильяма Перселла этот диагноз особо не утешил – он взвыл от боли, схватился за живот, подтянул колени к груди, однако капитан просто кивнул ему, словно желая дать понять, что говорить больше не о чем, и вернулся на свое место.

  165