Лёгкий, ненавязчивый романчик 
33 
Селина отрицательно покачала головой.
— Тогда позвольте мне повторить то, что я уже вам сказал. — Воин империи захлебывался от восторга. — Ваш братец поступил мудро, что привез вас сюда, Баден-Баден сможет по достоинству оценить вашу красоту. Но долго вы здесь не задерживайтесь!
— Почему? — удивилась Селина.
— Потому что вы будете иметь еще больший успех на приемах в Лондоне и вам больше подойдет атмосфера Букингемского дворца.
Селина вежливо рассмеялась:
— В такое место меня просто не пригласят.
— А почему бы и нет? — искренне удивился сэр Джон.
— По одной простой причине… — Тут Селина замялась, но быстро нашлась: — Мой брат не позволит мне посещать балы. Да и ему вряд ли пришлют приглашения.
Сэр Джон выглядел озабоченным.
— Очевидно, я чего-то не знаю, — дипломатично заметил он. — О да, неудивительно! Догадываюсь, что Аркли терпеть не может вашего брата. Да, лорд человек трудный…
Для Селины речь его была лишена всякого смысла. Кто такой лорд Аркли, она не знала, и за что он ненавидит Тивертона, ей тоже было неизвестно. Квентин утаил от нее эти факты, рассказывая свою биографию.
Желая направить беседу в иное русло, она спросила:
— А где вы остановились в Баден-Бадене, сэр Джон?
— Моя жена и я гостим у Маркгрейвов, — ответил тот и добавил: — У них в замке сыро и скучно, и обычно после обеда я убегаю оттуда. И, оказывается, не прогадал. Встреча с вами вознаградила меня за перенесенные муки.
Селина рассмеялась, а в душе вздохнула с облегчением.
Стало ясно, что Тивертон не прочит уже женатого сэра Джона ей в мужья.
Глава четвертая
И тут сам Тивертон объявился, покинув комнату для игры в баккара.
Она посмотрела на него внимательно, пытаясь угадать, в выигрыше ли он. Но его лицо хранило каменное выражение, как у истинного игрока.
Они посидели и поболтали некоторое время все втроем и немного выпили. Потом, что не укрылось от Селины, взгляд Тивертона устремился куда-то в дальний конец зала.
Она проследила за его взглядом и увидела роскошную женщину, увешанную бриллиантами, неторопливо следующую через салон под руку с весьма внушительного вида мужчиной с бородкой, как у Наполеона Ш.
— Каролина Летесснер! — тихо произнес Квентин словно бы про себя.
— Я считал, что она в России, — вставил свое замечание сэр Джон.
— Значит, они оба возвратились, так как его императорское высочество с нею, — как-то сухо отозвался Квентин Тивертон.
Трудно было вообразить, что одна женщина могла иметь столько бриллиантов. Каролина Летесснер сияла точь-в-точь как хрустальная люстра у нее над головой.
— Она отсутствовала восемь лет и все же не изменилась с той поры, как выступала в Париже, в театре «Пале-Рояль», — высказал свое мнение Тивертон.
— Вы правы, — согласился сэр Джон. — Я знал ее еще в свою бытность холостяком. Тогда она казалась мне первой красавицей Парижа и вдобавок умнейшей из женщин.
Появление Каролины Летесснер, разумеется, не прошло незамеченным, и все молодые люди со всех концов казино устремились к ней, окружив ее плотным кольцом.
— Давайте подойдем и выразим свое почтение Великому князю, — предложил сэр Джон.
Селина обрадовалась случаю полюбоваться великолепными бриллиантами вблизи, но когда они втроем приблизились, то пробиться сквозь тесный круг почитателей столь знаменитой пары не представлялось возможным.
Все говорили без умолку, громко и одновременно, на разных языках — по-французски, по-английски и по-немецки.
Каролина Летесснер откликалась на все реплики, обращенные к ней, живо, кратко и умно, и каждая ее фраза вызывала взрыв добродушного веселья у ее собеседников.
Селина жадно наблюдала за ней, наслаждаясь ее грациозной непринужденностью, умением сохранять достоинство и быть доброжелательной ко всем и приветливой с каждым.
— Да, она абсолютно не меняется! — Сэр Джон поделился своим восхищением этой женщиной с Тивертоном.
— Я с вами согласен, — отозвался Квентин. — И я сразу узнал этих пестрых бабочек из драгоценных камней, залетевших в ее темные локоны и уютно устроившихся там.
Сэр Джон расхохотался:
— Интересно, она по-прежнему хранит свою пудру в золотом яблоке и так же ей подстилают коврик от ступеней до подножия кареты, чтобы она, не дай бог, не ступила ножкой на грешную землю.
33 
