37 
— Долги? Какие долги? — с недоумением уставилась на него вдовствующая графиня. — Разве я тебе в чем-то отказывала?
— Твои подарки много значат для меня. — Феликс улыбнулся. — Нет никого на свете добрее и великодушнее тебя, но, к сожалению, с моим банкиром не расплатишься поцелуями.
— Ты превысил свой кредит в банке?
— Я был в долгу как в шелку еще с Кембриджа, — чистосердечно признался Феликс, — а сейчас дошел до точки. Они настаивают, чтобы я срочно погасил задолженность банку. А кроме того, я еще кое-кому должен.
Так как вдовствующая графиня хранила молчание, Хэнсон бодро продолжил:
— Что ж! Ничего не попишешь! Все хорошее рано или поздно кончается, и теперь мне придется своим горбом зарабатывать на хлеб. С моим образованием и связями найти работу будет нетрудно.
— И это значит, что ты вынужден будешь жить в Лондоне? — спросила Розалин.
— Необязательно, — последовал беспечный ответ. — Это может быть Манчестер или Бирмингем. Любой промышленный город, где работают станки и «крутятся колеса.
— Феликс, ты не можешь покинуть меня! Этого возгласа он как раз и ждал и произнес с тщательно отрепетированной дрожью в голосе:
— Не думай, что мне этого хочется. Ты доставила мне столько радости, ты сделала меня счастливым, Розалин, и я никогда не смогу забыть, кем мы были друг для друга. Но наступило время сказать:» Прощай!«
— Нет! Феликс, нет! Я не отпущу тебя. Сколько тебе надо денег?!
От него не укрылось, что она уже дошла до крайности в своем отчаянии.
— Я не могу это сказать тебе, — гордо заявил он. — Мне стыдно, что я привел свои дела в такое состояние.
— Сколько? — настаивала Розалин Кэлвидон.
— Восемь тысяч фунтов!
Едва слышный возглас вырвался у нее, но она быстро взяла себя в руки.
— Я найду эти деньги. Обязательно найду, Феликс, поверь мне! Но это будет не так легко. Я не могу изъять их из основного капитала, так как бухгалтеры обязаны будут доложить Роджеру о снятии столь большой суммы.
— Я бы не хотел, чтобы твой сын узнал об этом, — мгновенно отреагировал Феликс.
— Он и не узнает, — заверила его графиня. — Я достану эти деньги. Думаю, что моих сбережений почти хватит, а в крайнем случае я всегда могу занять под залог моих драгоценностей.
— Да, конечно, — согласился Феликс. — Но я не позволю тебе это сделать.
Он совсем забыл про драгоценности и сейчас отругал сам себя.
Сказочная коллекция драгоценных камней, частью принадлежащих лично вдовствующей графине, а в остальном составляющих наследственное состояние семейства Кэлвидон, стоила бешеных денег. Теперь Хэнсон жалел, что не запросил десять тысяч. Заложив драгоценности, которыми владела Розалин, можно было бы получить на руки наличные, но он, к несчастью, упустил это из вида.
Феликс еще раз мысленно обозвал себя дураком и подумал, что в том случае, если он сейчас прикарманит восемь тысяч фунтов, имеет смысл повременить несколько месяцев с отъездом и вытянуть у графини кое-какие деньжата в придачу.
— Я выпишу тебе чек на мой личный счет, — говорила между тем Розалин. — Но обещай мне, дорогой Феликс, что ты не попадешься в подобную ловушку снова. Отдай мне свои долговые расписки, и я все улажу. И учти, когда долги накапливаются, требуется сразу большая сумма, чтобы их погасить, это обходится дороже.
— Тебе только стоит улыбнуться своему банкиру, и он тотчас раскошелится хоть на миллион и без всякого обеспечения, — подобострастно сказал Хэнсон. — Лично я бы так поступил на его месте.
— Ты мне льстишь, дорогой? — спросила графиня. — В последнее время ты это делаешь нечасто.
— Все потому, что я был расстроен.
— Но почему ты не обратился ко мне раньше, глупый мальчик! Деньги — слишком скучная материя, чтобы мешать нашему счастью.
— Но они никак не дают скучать тому, у кого их нет! — резонно возразил Феликс. — Все же ты должна позволить мне поискать какую-нибудь работу, Розалин.
— Я не могу обойтись без тебя, и ты это знаешь! Ты мой, и я не хочу делить тебя ни с кем.
Нотка подозрительности вновь проявилась в ее тоне, и Феликс в который раз проклял себя за то, что так по-глупому был застигнут почти на месте преступления. Хэнсон был уверен, что Розалин гуляет в саду и он освободился от нее по меньшей мере на полчаса.
Но она вернулась обратно в дом, и теперь, к сожалению, будет настороже, а он сам, как дурак, дал ей повод подозревать себя.
37 
