очень нудно 
64 
Но мне бы никогда не пришло в голову представлять себе, что история повернется так, будто я – это не я, а, скажем, Элвис Пресли, оживший из музея восковых фигур мадам Тюссо и в полном прикиде явившийся на трибуны центрального спортзала Оттакринга – правда, без сопровождения из пятидесяти быкоподобных телохранителей, вооруженных «калашниковыми», а всего лишь в окружении двух женщин – тренерши по фитнесу и стоматологини. Что я хочу этим сказать: практически все присутствовавшие там узнали меня, к тому же все разом от меня требовали автографов, хотели сфотографировать или сфотографироваться со мной, в то время как я давал им автографы, хотели поговорить со мной о серии пожертвований, хотели со мной сфотографироваться в тот момент, когда я давал им автографы и говорил с ними о серии пожертвований. И так далее. А в буфете к тому же было только безалкогольное пиво – эти спортсмены и любители спорта всегда промахивались выше цели.
Наконец, дело пошло к свистку, возвещающему начало игры, шум и оживление стихли, и я – в принципе уже полностью измотанный – мог опуститься на свое место. Между мной, Ребеккой и моей фантазией вклинилась, впрочем, еще и тетя Юлия. А на краю площадки теперь не терпелось поважничать и покрасоваться с микрофоном то ли референту по юношескому спорту, то ли даже президенту.
– Позвольте мне по столь особенному поводу сказать несколько вводных слов, – сказал он.
Потом он рассказал о Махмуте Паеве, о том, что как настоящее маленькое чудо можно расценивать то, что он сегодня будет участвовать в матче, что процесс легализации семьи в качестве беженцев начат сначала и есть хорошие шансы, что Паевы станут настоящими австрийцами; и что в сегодняшней игре не будет проигравших, потому что победила человечность – и все благодаря четырем персонам: добросердечной супружеской паре, которая приютила семью, щедрому спонсору, который предоставил в распоряжение Паевых средства, и – «last but not least…»[2]. «О нет, только не это!» … И поэтому мы очень рады иметь возможность поприветствовать господина Герольда Плассека, который удостоил этот матч своим присутствием. И теперь я могу попросить его спуститься сюда ко мне и сказать несколько коротких слов.
Моим первым словом было действительно короткое, и оно гласило: «Нет». Но оно утонуло в аплодисментах. Одновременно Ребекка, перегнувшись ко мне через Юлию, бросила на меня глубоко восхищенный, даже в чем-то взгляд побежденного и дала мне тем самым недвусмысленный знак, что я был ее Мужчиной минуты, который посредством короткой речи мог быть авансирован даже в Мужчину часа. Это было плохо, поскольку я питал отвращение к публичности и ненавидел говорить речи. Но ничего не поделаешь, мне пришлось на это пойти. Мне пришлось говорить публично.
* * *
– Я действительно могу уложиться в несколько слов, потому что предыдущий оратор в принципе уже сказал все важное, – начал я с присущей мне страстью к произнесению речей. – Единственное, что здесь, может быть, еще неизвестно, – это мой личный мотив прилагать особенные старания к делу Махмута и его семьи. – Эта фраза сорвалась у меня с языка непрошено и уж точно без участия моего мыслительного аппарата. После этого я запнулся и соображал, верное ли место и время выбрал и мог ли я сейчас взвалить на Мануэля мои признания в своем отцовстве. Нет, это совершенно никуда не годилось. То есть я должен был без всякой подготовки, так сказать, в одну секунду придумать что-нибудь другое.
– В детстве я был, к сожалению, никуда не годным баскетболистом, – начал я. – Даже если приставить к кольцу лестницу, я бы и то промахнулся или вырвал корзину из щита.
Кое-кто в толпе рассмеялся, это меня ободрило.
– Месяца два назад я впервые узнал из воодушевленных рассказов моего юного… соседа по рабочему кабинету, баскетболиста Мануэля, про его друга Махмута, в том числе и про то, что этот бедовый парень, этот вихрь команды «Торпедо-15», может с огромного расстояния забрасывать невероятные мячи. Тогда же Мануэль и рассказал мне, что этому четырнадцатилетнему мальчишке не полагается дышать воздухом Австрии и что он и его родители должны быть выдворены с их новой родины. И я подумал: нет-нет, так дело не пойдет, они должны остаться здесь, потому что мальчик непременно должен показать мне, как это делается, как он забрасывает свои сенсационные мячи. Так возник этот репортаж. Вот это и был мой мотив.
Аргумент оказался вполне пригодным, потому что публика горячо захлопала в ладоши.
64 
