25 
– Ну, ногой-то ты можешь пошевелить, – не сдается Линус. – Смотреть не обязательно. Просто двигай.
Он настойчив. Я вообще поверить не могу. Моему допотопному мозгу это уже совершенно не нравится. Он велит мне лезть под одеяло. Прятаться. Бежать. Что угодно.
Если не реагировать, думаю я, может, он сдастся, и забудем об этом.
Но секунды идут, а Линус не уходит.
– Давай, – подзуживает он, – спорить готов, что ты сможешь.
В голове звучит еще и голос доктора Сары: «Тебе надо выходить за границы привычного».
Я начинаю потихоньку двигать ногу по ковру до тех пор, пока резиновый ободок моей кроссовки не касается ободка его. Но остальное тело все еще отвернуто. Глаза пристально смотрят на обивку дивана, а весь мозг сфокусирован на сантиметре ноги, которым я его касаюсь.
Да, я знаю, что между нами две кроссовки, и понимаю, что ничего менее эротичного, или романтичного, или как его там, не придумаешь, и, кстати сказать, мое тело от него все еще отвернуто, будто я его вообще не выношу. Но чувство все равно такое…
А, ладно.
Видите, как я оборвала фразу? Я тоже умею. Когда не очень хочется выдавать свои мысли.
У меня дух перехватило, это все, в чем я готова признаться.
– Вот, – довольно говорит он, – видишь?
У него, судя по голосу, не перехватило. В нем звучит лишь любопытство, словно я подтвердила какое-то его предположение, о котором теперь можно рассказать друзьям, написать в блоге или что еще. Затем Линус подскакивает.
– Тогда до встречи. – И волшебство момента разрушено.
– Ага. До встречи.
– Твоя мама меня с минуты на минуту за дверь выставит. Так что лучше сам пойду.
– Ага.
Я прижимаюсь к дивану, старательно не подавая вида, насколько мне хотелось бы, чтобы он остался.
– А, да, – говорю я, когда он уже у двери. – Может, я возьму у тебя интервью для фильма.
– Да? – Линус останавливается. – Что за фильм?
– Мне задали снимать документальный фильм, и надо брать интервью у тех, кто бывает у нас дома…
– О’кей. Круто. Когда захочешь. Я снова приду, когда… ну ты в курсе. Когда Фрэнку можно будет играть.
– Круто.
Он уходит, я какое-то время сижу неподвижно, гадая, вернется ли он, будет ли писать записки, передаст ли что-нибудь через Фрэнка и так далее.
Линус, разумеется, этого не делает.
МОЕ БЕЗМЯТЕЖНОЕ ЛЮБЯЩЕЕ СЕМЕЙСТВО – РАСШИФРОВКА ФИЛЬМА
ИНТЕРЬЕР. РОУЗВУД-КЛОУЗ, 5. ДЕНЬ
Камера приближается к двери кабинета. Протискивается внутрь. ПАПА сидит за столом. С закрытыми глазами. На экране уже другая «Альфа-Ромео».
ОДРИ (за кадром):
Пап? Ты спишь?
Папа вздрагивает, открывает глаза…
ПАПА:
Разумеется, нет. Работаю. Делами занят.
Он мышью убирает машину с экрана.
ОДРИ (за кадром):
Мне надо взять у тебя интервью.
ПАПА:
Супер! Давай.
Он крутится на стуле, поворачивается к камере и елейно улыбается.
ПАПА:
Крис Тернер к вашим услугам. Что вы хотите знать?
ОДРИ (за кадром):
Гм…
ПАПА:
Хочешь, расскажу, как я в колледже занимался греблей?
Он небрежно демонстрирует бицепсы.
ПАПА:
Все еще при мне. Или про группу спроси.
ОДРИ (за кадром):
А, да. Точно. Эти… «Черепахи»?
ПАПА:
«Подлунные черепахи». Подлунные. Я тебе диск давал, помнишь?
ОДРИ (за кадром):
Да, пап! Классная музыка.
Папе в голову приходит идея. Он возбужденно тычет в камеру, не в состоянии даже ни слова вымолвить.
ПАПА:
Я понял! Тебе к фильму саундтрек нужен? Я могу тебе его обеспечить – бесплатно. Оригинальная музыка в исполнении «Подлунных черепах», одно из самых потрясающих студенческих выступлений девяностых!
ОДРИ (за кадром):
Ага.
(Пауза.)
Или сама что-нибудь выберу…
ПАПА:
Нет! Дорогая, я с радостью ПОМОГУ. Получится совместный проект. Семейный. Будет весело! Я куплю софт, смонтируем вместе, а ты сможешь выбрать песни, какие нравятся…
Он открывает плей-лист на компьютере.
ПАПА:
Давай послушаем. Говори, что тебе больше всего нравится, поставим, прикрутим.
25 
