111 
- …Но в мире нет власти грозней и страшней,
- Чем вещее слово поэта.
1960-е годы
* * *
Ее называли камерной, комнатной, интимной, тихой, тишайшей. Даже такой человек, как Тынянов, говорил о шепотной Ахматовой. Этому отдали дань почти все, вплоть до Твардовского.
– Чем вы объясняете такое явление: выхожу к публике, читаю очень тихо, прекрасно слушают… Кто-то из зашедших в артистическую говорит: «Громкие стихи»…
Камерная, интимная, тишайшая, как оказалось, выразила целую эпоху, громоносную эпоху.
Корней Чуковский.
Из воспоминаний об Анне Ахматовой
Реквием
Вместо предисловия
В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях Ленинграда. Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):
– А это вы можете описать?
И я сказала:
– Могу.
Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом.
1 апреля 1957
Ленинград
Нет! и не под чуждым небосводом
И не под защитой чуждых крыл -
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ,
к несчастью, был.
1961
Посвящение
- Перед этим горем гнутся горы,
- Не течет великая река,
- Но крепки тюремные затворы,
- А за ними «каторжные норы»
- И смертельная тоска.
- Для кого-то веет ветер свежий,
- Для кого-то нежится закат —
- Мы не знаем, мы повсюду те же,
- Слышим лишь ключей постылый
- скрежет
- Да шаги тяжелые солдат.
- Подымались, как к обедне ранней,
- По столице одичалой шли,
- Там встречались, мертвых бездыханней,
- Солнце ниже и Нева туманней,
- А надежда все поет вдали.
- Приговор… И сразу слезы хлынут,
- Ото всех уже отделена,
- Словно с болью жизнь из сердца вынут,
- Словно грубо навзничь опрокинут,
- Но идет… Шатается… Одна.
- Где теперь невольные подруги
- Двух моих осатанелых лет?
- Что им чудится в сибирской вьюге,
- Что мерещится им в лунном круге?
- Им я шлю прощальный свой привет.
Март 1940
Вступление
- Это было, когда улыбался
- Только мертвый, спокойствию рад.
- И ненужным привеском качался
- Возле тюрем своих Ленинград.
- И, когда обезумев от муки,
- Шли уже осужденных полки,
- И короткую песню разлуки
- Паровозные пели гудки.
- Звезды смерти стояли над нами,
- И безвинная корчилась Русь
- Под кровавыми сапогами
- И под шинами черных марусь.
1
- Уводили тебя на рассвете,
- За тобой, как на выносе, шла,
- В темной горнице плакали дети,
- У божницы свеча оплыла.
- На губах твоих холод иконки.
- Смертный пот на челе… Не забыть! —
- Буду я, как стрелецкие женки,
- Под кремлевскими башнями выть.
Осень 1935
Москва
2
- Тихо льется тихий Дон,
- Желтый месяц входит в дом.
- Входит в шапке набекрень,
- Видит желтый месяц тень.
- Эта женщина больна,
- Эта женщина одна,
- Муж в могиле, сын в тюрьме,
- Помолитесь обо мне.
3
- Нет, это не я, это кто-то другой страдает.
- Я бы так не могла, а то, что случилось,
- Пусть черные сукна покроют,
- И пусть унесут фонари…
- Ночь.
4
- Показать бы тебе, насмешнице
- И любимице всех друзей,
- Царскосельской веселой грешнице,
- Что случилось с жизнью твоей —
- Как трехсотая, с передачею,
- Под Крестами будешь стоять
- И своею слезою горячею
- Новогодний лед прожигать.
- Там тюремный тополь качается,
- И ни звука – а сколько там
- Неповинных жизней кончается.
1938
5
- Семнадцать месяцев кричу,
- Зову тебя домой,
- Кидалась в ноги палачу,
- Ты сын и ужас мой.
- Все перепуталось навек,
- И мне не разобрать
- Теперь, кто зверь, кто человек,
- И долго ль казни ждать.
- И только пыльные цветы,
- И звон кадильный, и следы
- Куда-то в никуда.
- И прямо мне в глаза глядит
- И скорой гибелью грозит
- Огромная звезда.
1939. Весна
6
- Легкие летят недели.
- Что случилось, не пойму.
- Как тебе, сынок, в тюрьму
- Ночи белые глядели.
- Как они опять глядят
- Ястребиным жарким оком,
- О твоем кресте высоком
- И о смерти говорят.
1939
111 
