54 
— А какая у меня может быть альтернатива?
— Альтернатива состоит в том, что ты остаешься.
Но что он ей предлагает? Чудесное любовное приключение? Будет ли ей этого достаточно? Готова ли она принять такое предложение, если хочет гораздо, гораздо большего?
— Но остаться ты сможешь лишь при одном условии, — продолжал он все тем же невозмутимым, почти бесстрастным тоном.
А вот и расплата. Интересно, подумала Роми, как он это сформулирует. Будет настаивать на том, чтобы обговорить основные правила с самого начала? Будет добиваться, чтобы она от него ничего не требовала? Чтобы просто всегда была у него под рукой? Роми внутренне ощетинилась. Вот пусть и оставит при себе все эти условия! Она наклеила на лицо сладенькую улыбочку.
— И что же это за условие?
— Чтобы в один прекрасный день ты попыталась найти в своем сердце силы полюбить меня почти так же сильно, как люблю тебя я, — мягко сказал он.
Долгие секунды они оба молчали.
— О, Доминик! — вскрикнула она и залилась слезами. — Да я же люблю тебя — с самого начала! Со дня нашей встречи я только о тебе одном и думала! А ты ничегошеньки не понимал — глупый, бестолковый ты человек! — говорила она сквозь рыдания.
Он притянул ее к себе и дал выплакаться. Она рыдала, орошая слезами его голую грудь, потом он нашел платок в верхнем кармане сброшенного пиджака и ласково вытер ей лицо. И только когда она перестала всхлипывать, он позволил себе улыбнуться и поцеловать кончик ее носа с той глупой сентиментальностью, которую обычно презирал в других людях и которой теперь — что было чрезвычайно странно — захотел предаваться до конца дней своих!
— Я правда бестолковый? — тихо спросил он.
— Правда!
— Значит, надо полагать, о супружестве не может быть и речи?
Роми подозрительно воззрилась на него.
— Если ты так думаешь, Доминик Дэшвуд, — заявила она, — то ты действительно тупой! Он опять усмехнулся — на этот раз ошеломляющему отсутствию у нее всякой логики.
— Когда?
— Когда хочешь. Мне все равно, лишь бы сразу жить вместе.
— Тогда надо как можно скорее, — сказал он ей строгим голосом. Потому что мы только что занимались любовью без малейшей предохранительной меры.
— Кошмар! — У Роми голова пошла кругом. — И в самом деле!
Потом она нахмурилась.
— Ты всегда так неосторожен?
Доминик спрятал улыбку. Он не привык, чтобы его отчитывала женщина. И нашел, что это ему нравится.
— Никогда, — честно признался он. — Но я думал, что ты на пилюлях. Пожалуйста, Роми, не делай такое лицо. Ты должна признать, что, учитывая все обстоятельства, с моей стороны было вполне логично сделать подобное предположение.
— Может быть. — Она вздохнула и поцеловала его колючий подбородок. — А если бы у меня до тебя были миллионы партнеров?
Он глубоко заглянул ей в глаза.
— Ты знаешь, мысль о предохранении в целях профилактической защиты от тебя даже не приходила мне в голову. А ведь раньше я никогда не подвергал себя такому риску.
— Почему же ты поступил иначе со мной? Ведь в моем случае защитные меры с твоей стороны были бы в порядке вещей — учитывая прошлые обстоятельства!
— Потому что я забыл обо всем! Я следовал инстинкту, — ласково сказал он. — Может, в глубине души я знал, что рискую только остаться с разбитым сердцем! Ну, уж это тебе никак не грозило, подумала Роми. — Вообще-то, — вслух размышлял он, — если уж говорить о неосторожности, мне было бы интересно услышать, почему ты не предупредила меня, что ты девственница?..
Его темные брови вопросительно поднялись.
Роми вздохнула.
— Наверное, хотела отплатить тебе. Ты же считал меня нимфоманкой, вот я и решила доказать тебе, что это не так.
— Месть в самой сладкой ее форме? — спросил он.
— Можно и так сказать.
— Но уж очень драматически обставленная.
— Ты пробуждаешь во мне все самое отрицательное, Доминик, — пробормотала Роми.
Но он покачал головой.
— Все самое положительное.
Что ж, с этим она спорить не собиралась.
— Кроме того, — призналась она, — я ужасно боялась, что если ты узнаешь, то обязательно захочешь поступить благородно.
— «Благородно» — это как?
Роми пожала плечами.
— Ну, ты настаивал бы на том, что я должна оставаться чистой и незапятнанной. И не стал бы заниматься со мной любовью.
Он ухмыльнулся.
54 
