38 
— Как отдыхается? — поинтересовалась я. — Как наш балык, еще не съели?
— Осталось еще, — заверил меня Паша. — Я много привез — у меня ж аппетит, как у слона. — Он обернулся к приятелю. — А Женька плохо ест, мало.
— Я жару ужасно переношу, — пожаловался малоежка. — Меня постоянно мутит. А от солнца крапивница начинается, видите, — он немного приподняла над водой, и мы заметили, что он купается одетый, то есть в футболке. — Приходится постоянно закрываться, иначе становлюсь пятнистым, как саламандра.
— А я привык к жаре, — загудел Паша. — У нас в Астрахани такое же пекло.
— А я не привыкла, — поделилась Сонька. — У меня от нее голова болит, а еще я спать не могу — задыхаюсь.
— Еще бы не задыхаться — когда на полутора метрах спят два взрослых человека, — проговорила я недовольно. — Сама не спит и другим не дает. Все ночь ворочается, сопит, ноги на меня забрасывает, сил нет никаких.
— А вы матрац на пол положите, — подсказал Женя, — на кровати же два, вот вы один и спустите.
Мы горячо поблагодарили соседа за совет и подивились, что сами до этого не додумались. На этой оптимистической ноте и расстались. Стоило только ребятам выйти на берег, как к нам подплыли, как два эсминца, Зорин с Блохиным. Эти, видимо, тоже страдали от крапивницы, потому что оба были в полосатых майках.
— Вы чего одетые купаетесь? — вместо приветствия выдала я. — В майках?
— Это купальные костюмы, — оскорбился Зорин и, поднявшись из волн, продемонстрировал костюм целиком. Это был полосатый тресс, в таких еще выступали цирковые силачи в начале ХХ века, не хватало только ремня с пряжкой на поясе.
— Тоже в бутике купили? — хмыкнула Сонька.
— Ага, — кивнул Лева радостно. — Продавщицы нам сказали, что эти костюмы подчеркивают достоинства фигуры.
Мы тактично промолчали, но меня, например, так и подмывало спросить, что каждый из них считает достоинством своей фигуры, так как мне не было видно ни одного.
— Хотите покататься? — спросил Зорин, подпихивая к нам своего лимонного утенка, оказывается, он плавал тут же.
— Хотим! — обрадовалась Сонька, она давно мечтала поплавать на матрасе или круге. А Юркин утенок был даже лучше, на него можно было взгромоздиться как на коня и плыть хоть к буйкам.
Зорин отдал нам своего надувного друга, взял под руку обыкновенного, и они пошли на берег сушиться. Мы же с Сонькой взгромоздились на утенка, после чего отправились в путь.
Катались мы на пернатом долго, пока не надоело. И тут мне пришла в голову гениальная мысль.
— Слушай, — я тронула Соньку за гладкое плечико, — давай тебя к глубине приучать.
— Это как? — подозрительно спросила подруга.
— Ты поплывешь в глубину…
— Фигу с маслом!
— Да послушай ты! — возмутилась я. — Ты поплывешь, когда выдохнешься, просто схватишься за утенка, ты же говоришь, что не плаваешь далеко, потому что боишься, что тебе не хватит сил на обратный путь…
— Ну и что? — Сонька недоверчиво прищурилась.
— А то, что ты будешь подстрахована, так что боятся нечего, а если нечего боятся, то глубина уже не будет так тебя нервировать.
— Ну ладно, — неохотно согласилась она. — Только ты со мной.
Я заверила ее, что не отплыву от нее ни на метр, а в доказательство взгромоздилась на утенка верхом и, помогая себе ногами, отправилась в плаванье буквально бок о бок с ней.
Проплыли мы метра три, когда Сонька начала проявлять первые признаки беспокойства, то есть вытягивать шею, плеваться, поднимать ножонками даже не фонтаны, а гейзеры брызг.
— Устала? — участливо поинтересовалась я.
— Хы-ы-ы, — выдохнула она, что, видимо, означало — да.
— Давай еще пару метров.
— Нэ-э-э, — замотала головой Сонька и еще пуще начала колотить ногами по воде.
— Нет? Тогда цепляйся.
Она из последних сил подгребла к моему резиновому «коню», вцепилась в его крыло и повисла.
— Ты проплыла только четыре метра, — начала выговаривать я. — Могла бы еще столько осилить, ты же вдоль берега наматываешь, будь здоров.
— Не могу — боюсь, — задыхаясь, вымолвила она.
— Ну ладно, погнали к берегу. А то обед скоро.
— Как погнали? — испуганно вытаращилась Сонька.
— Очень просто. Я спрыгну, а ты держись руками за утку и плыви.
— Нет! — заголосила она. — Не прыгай!
— Почему?
— Ты спрыгнешь, утка перевернется, и я пойду ко дну.
— Сонь, ты чего с дуба упала? Как она перевернется? Она может накрениться, может отплыть на пол метра, но…
38 
