Глава 8

Добрались мы до санатория часам к пяти. Могли бы и раньше, но долго пришлось расталкивать пьяных шведов — они с бутылки вина так окосели, что уснули прямо на жесткой земле. Потом мы их волокли к машине, загружали в нее, размещали на сиденье, когда разместили, оказалось, что места на нем не осталось даже для собаки породы пекинес, только для чей-хуа. В итоге мы с Сонькой вдвоем взгромоздились на переднее сиденье, и от штрафа нас спасло только то, что местные гаишники со своих водил денег не берут

Еле доехали!

Когда стали подходить к корпусу, обнаружили, что у его крыльца опять кто-то кучкуется. Толпа была довольно внушительной, и на сей раз состояла не только из женщин — среди частокола голов я узрела лохматую башку Зорина и ушастую Блохина.

— Неужто опять кто-то с балкона сиганул? — испугалась Сонька.

— Не знаю… — неуверенно протянула я. Мне самой эта толпа у крыльца не понравилась. В последнее время, если народ собирается компанией больше пяти человек — знай, где-то рядом труп.

Пока я над этим размышляла, от толпы отделилась Светочка (ну конечно, как же без нее!) и, взобравшись на лавку, как Ленин на бронепоезд, заблажила:

— Товарищи, нас опять надувают! В который раз администрация показывает, как отвратительно она относится к нам, отдыхающим! А ведь мы заплатили…

Я перестала слушать этот бред и, обернувшись к Соньке, проговорила:

— По крайней мере, все живы, уже хорошо.

— А по какому случаю демонстрация? — заинтересовалась Сонька. — И что на ней делают такие политически пассивные личности, как Зорин?

— А ты у него спроси, — предложила я и, сделав ладони рупором, прокричала. — Юрка! Ком цумир!

Зорин обернулся, увидел нас (по мне едва скользнул взглядом, зато Соньку буквально пронзил) и подошел.

— Где были? — не очень вежливо, и даже не поздоровавшись, буркнул он.

— На Белые скалы ездили.

— Опять с этим полоумным джигитом?

Мы кивнули.

— Я так и знал… — Его глаза сузились, а нос наоборот стал будто больше, и это означало, что Юра сердится. — Пока мы тут мучаемся, они по горам разъезжают…

— А от чего вы мучаетесь? — живо поинтересовалась я.

— А ты еще не в курсе? О! Тогда иди у своей соседки поинтересуйся, у Эммы свет Петровны…

— А ты разве сказать не можешь? — осерчала Сонька. — Подписку о неразглашении что ли дал?

— Не люблю быть вестником бед. Говорят, в старину таких вешали… — Выдав эту многозначительную чушь, он отошел.

Нам же ничего не оставалось делать, как окликнуть Эмму.

Она подбежала и, не успев отдышаться, затараторила:

— Девочки, как хорошо, что вы появились… А у нас несчастье! Какое несчастье!

— Давайте опустим введение, — попросила я, — и перейдем сразу к сути…

— Да, конечно! Но я хотела подготовить… — Она набрала полную грудь воздуха, закатила глаза, прижала руку к груди, и только после этого выдала. — В нашем номере канализацию прорвало!

— Как? — ахнули мы с Сонькой в унисон.

— Обыкновенно. — Эмма сморщилась. — Какашки с сикашками по всему номеру растеклись…

Я застонала. Мало нам двух покойниц, одного пропавшего без вести и кучи призраков, тут еще одна напасть — какашки!

— У меня туфли на полу стояли, — плаксиво пробормотала Сонька. — Итальянские. Теперь, наверное, в дерьме все…

— А у меня сумка под кроватью, — вспомнила я. — Ладно пустая… Все барахло в шкафу.

— До шкафа, надеюсь, дерьмо не дошло? — нахмурилась Сонька.

— Нет, так что вещи не пострадали… В отличие от самого номера…

— И вы из-за этого решили устроить митинг протеста?

— Дело не в этом! — воскликнула Эмма. — Ведь не только наш номер пострадал…

  70