очень нудно 
56 
— Хорошо. Как мы сможем связаться с тобой? — спросил Альберто.
— Я вам дам телефон моего номера в гостинице, — ответил Чема. — Завтра я весь день буду ждать вашего звонка. Кроме того, Гисберт сейчас в Сочи. Если вдруг что-то случится и ты меня не застанешь, звони ему на мобильный.
— Договорились, — сказал Альберто.
— Да, кстати, — спохватился Хосе Мануэль. — Похоже, тут капитан милиции на Мириам глаз положил, так что в крайнем случае, возможно, и с этой стороны мы сможем попросить помощи.
— Нет, с милицией лучше не связываться, — вмешался Джокер. — Это еще похуже мафии будет.
— Как хочешь, — пожал плечами Хосе Мануэль.
— Что за жизнь! — тяжело вздохнул Шамиль Масхаев. — Совсем в горле пересохло. Душа горит!
— Не говори! — поддержал его Азиз Шакбараев. — Плохо дело. С этой войной совсем трезвенником стал.
— Если бы в аул сгонять! — мечтательно произнес Шамиль. — Там троюродный брат моего свояка такую чачу гонит — от одной рюмки петь хочется. Аж до пяток, понимаешь, продирает.
— Ну так сгоняй в аул! — предложил Азиз.
— Ты что! — ужаснулся подобной мысли пораженный Шамиль. — Я на посту. А как же заложники?
— А что заложники? — пожал плечами Шакбараев. — Я-то на что? Заложники никуда не денутся, а командир, говорят, далеко, в Кабардино-Балкарию ночью ушел. Кому какое дело, если ты в аул за чачей сбегаешь?
— До аула, однако, больше двух часов будет, — с сомнением произнес Шамиль.
— А ты перебежками! Глядишь, и за полтора обернешься, — ободрил его Азиз. — Ты лучше о чаче подумай.
Шамиль сжал винтовку. В его душе еще продолжалась борьба, в которой чувство долга заранее было обречено на бесславное поражение.
— Ладно! — решительно стукнул прикладом о землю Шамиль. — Будь что будет! Я иду в аул!
— Вот это дело! — хлопнул его по плечу Азиз.
— Вот так я влетел на двадцать пять тысяч долларов, — закончил свое печальное повествование Иван Копилкин.
Обычно бесстрастный взгляд Серого Кардинала, как ни странно, выражал живое сочувствие.
— И как же ты расплатился? — поинтересовался он.
— Своей дочерью, — мрачно ответил Иван.
— Это как? — осторожно спросил Степан Иванович.
— Она добровольно отправилась батрачить на одного типа в течение пяти лет, чтобы меня не убили за долги.
— Вот это да! — Кашкин присвистнул от восхищения. — Мне бы такую дочь!
— Она меня ненавидит! — еще больше помрачнел Иван. — Я никогда не был хорошим отцом.
— Если выберемся отсюда, обещаю, я заплачу твой долг, — пообещал Серый Кардинал.
— Не шутишь? — недоверчиво уставился на него Копилкин. — Это ж какие деньги!
— Я никогда не шучу! — заверил его Степан Иванович. — Говорят, Господь помогает тому, кто творит добрые дела.
— Я думал, ты не веришь в Бога! — удивился Иван.
— Теперь и сам не знаю, во что верю. Я здорово изменился за эти дни, — сказал Серый Кардинал. — У меня было время подумать.
— У меня тоже, — согласно кивнул фокусник.
Дверь землянки распахнулась, и, размахивая кинжалом устрашающих размеров, на пороге появился взъерошенный Азиз.
Иван испуганно попятился.
— Что? Уже? — ошарашенно спросил он. — Говорили ведь, через месяц! Еще почти две недели осталось!
— Что — через месяц? — не понял Шакбараев.
— Казнь! — внезапно охрипшим голосом просипел Копилкин.
— Какая казнь! Совсем с ума сошел! — укоризненно покачал головой Азиз. — Я освободить вас пришел. Или вы уже не хотите деньги платить?
— Хотим, хотим! — заверил его Кашкин. — Об этом не беспокойся.
— А кинжал зачем? — с облегчением переводя дух, спросил Иван.
— Как зачем? Веревки резать! — Шакбараев сокрушенно почмокал губами. — Совсем глупый стал. А вот в карты хорошо играешь.
— Так режь! — сунул ему связанные руки фокусник.
— Ключ, пожалуйста! — обратился к консьержу Хосе Мануэль. — Кстати, сеньорита Диас Флорес у себя?
— Она вернулась около двух часов назад, — сказал тот, протягивая журналисту ключ.
«Надеюсь, они уже спят, — пробормотал Хосе Мануэль, направляясь к лифту. — К утру успею придумать какое-нибудь благовидное объяснение своему исчезновению».
Зевая, журналист повернул ключ в замочной скважине и открыл дверь. Только сейчас он почувствовал, что смертельно устал. Чема нажал на выключатель, и вспыхнувший свет озарил могучую фигуру Костолома, устроившегося в кресле, и соблазнительно раскинувшуюся на кровати Мириам Диас Флорес.
56 
