Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
103 
Андрей шевельнул тяжело повисшей рукой, с концов пальцев стекали по голенищу сапога темные капли крови.
– Что прикажете далее? – спросил поручик, глядя прямо перед собой. – Моя сотня сделает все!
Боль повалила Хвощинского на носилки, острые колени его вздернулись кверху. Он, уже одним взглядом, подозвал к себе сотников поближе, сказал прерывисто:
– Следите за флангами… Бунчук Кази-Магомы опять ползет в горы, я вижу его отсюда… На перевале, господа, надо захватить отроги. Иначе нам в Баязет не пройти… Берегите, господа, фланги!.. Фланги… обязательно – фланги…
Он замолк, и Карабанов тревожно переглянулся с Ватниным; но, помедлив немного, Хвощинский снова стал подниматься на локте.
– Где Пацевич?.. Позовите полковника…
Адам Платонович, семеня рядом с носильщиками, поправил под Хвощинским скомканную, всю в крови и пыли, войлочную кошму.
– Да, я вас слушаю…
– Господин полковник, – распорядился Хвощинский, – правом власти, принятой мною от вас, приказываю… взять коноводов, собрать раненых и, сразу от перевала, пробиваться на Баязет. Я остаюсь с отрядом до конца… Передайте Штоквицу, чтобы срочно выслал подкрепление!.. Хорошо бы не милицию, а Крымский батальон…
Отряд уже поднимался в горы. Сражение, так трагически развернувшееся в долине, постепенно переходило на высоты. Жара стояла нестерпимая, и от каменных скал, раскаленных солнцем, несло удушливым зноем. У ставропольцев, бежавших под носилками с полковником, перехватывало дух в сухом горле, дыхание опаляло грудь, силы их таяли…
– Держи, братцы! – крикнул один из них, падая от усталости; кто-то подхватил носилки, но тут же был убит пулей; Хвощинского стали окружать солдаты, чтобы в любой момент подоспеть на помощь; всего было убито под ним двадцать два человека (это не выдумка автора, а точная цифра)…
Хвощинский, видя эти неизбежные жертвы ради него, сказал с носилок:
– Вам, ребята, спасибо. Как вы меня, старика, бережете, так и вас когда-нибудь беречь будут… А сейчас – выше! Выше поднимайте меня! – просил полковник. – Я должен все ви…
Не договорив, полковник рухнул на носилки. Вторая пуля попала опять в живот, и – как это ни странно! – попала прямо в первую рану; смерть наступила мгновенно…
Пацевич велел носильщикам бегом вырваться вперед и бежать к Баязету не останавливаясь. Коноводы, привязав к седлам раненых, погнали лошадей, тоже вперед; пехота и казаки продолжали бой, но бунчук Кази-Магомы уже реял возле Зангезурских высот – турецкая конница отсекала пути отступления.
– Ну, поручик, пошли, – сказал Ватнин, перекрестившись, – опять лапшу рубить надо!
И сотни двинулись…
В неглубокой лощине, стиснутой рыжими сыпями песков и глины, Карабанов остановил своих казаков, крикнув Ватнину:
– Назар Минаевич, поезжай с богом, я догоню…
И здесь, под шелест высоких трав, под клекот орлов, висших над скалами, под храп лошадей и лязг стремян, Андрей сказал:
– Господа казаки! – Он так и сказал: – Господа казаки, товарищи мои… Виноват я был перед вами, а в чем виноват – то вы знаете сами. И прошу прощения у вас!..
Потом подвел своего Лорда к конопатому Егорычу, обратился отдельно:
– А у тебя и просить не могу: боюсь – не остыл еще ты, не простишь…
Но казак перегнулся с седла, оспины на его лице даже сгладились в широкой улыбке:
– Дык, ваше добродие, чего не бывает. Кубыть, мне и надо так: гвозди-то прогулял я… Верно ведь! Да и любо под тобою-то султана бить: замах у тебя свойский, не как у Пацевича… И ты прости меня!
Карабанов обнял казака, они поцеловались при всех, и отлегло от сердца: засмеялись они оба – молодой и старый.
– Теперь – пошли… ры-ысью! Подстегни коней!..
Первую сотню нагнали уже на подъеме. Выпархивая из-за камней, бунчук Кази-Магомы плясал еще где-то в отдалении, но разъезды башибузуков, пьяных от дешевой крови, уже взбирались в горы, тащили лошадей в поводу. На высоком плоскогорье, огражденном крутым обрывом, турки готовились встретить русских, чтобы ни одна колонна не прорвалась в Баязет, чтобы чапаул был богатым и верным.
– Назар Минаевич! – Карабанов надрал своему Лорду уши, чтобы жеребец стал злее перед атакой. – Ты меня опытнее. Говори, что делать!.. Буду слушать!
Ватнин ответил:
– Ежели бы после первой сшибки, пока рука зудит, да сразу бы и вторую, тогда ладно… А сейчас хреново: приустали казаки, да и кони уже не те – выдохлись. Одначе попробуем…
103 
