очень нудно 
35 
Нервно облизнув губы, девушка отвела взгляд:
— Он умер.
Дик обладал особым нюхом на ложь — в конце концов, это было его профессией. А то, что это — стопроцентное вранье, Дик не сомневался. Однако сейчас не время уличать ее.
— Прости, что напомнил тебе об этом. Однажды я уже говорил, что никогда не причиню тебе зла. Ты веришь?
Она посмотрела ему в глаза.
— Да. И еще верю, что ты будешь продолжать давить на меня по поводу женитьбы.
Тут он улыбнулся, по-прежнему ласково глядя на нее.
— Похоже, ты начинаешь меня узнавать. — И, погасив лампу, встал. Она схватила его за руку:
— Куда ты?
— Снять одежду.
— А-а.
Раздевшись до нижнего белья, он улегся рядом с ней на широкую кровать и обнял ее. Губы его в темноте отыскали ее уста.
— Неужели снова-здорово? — спросил он через несколько секунд.
— Что — снова?
— Снова ты вся съеживаешься и цепенеешь, стоит мне до тебя дотронуться и поцеловать. А я думал, мы с этим уже справились.
— Яне…
— Ты хорошо встретила Рождество? — неожиданно перебил ее Дик, поглаживая ее живот.
— Твои подарки были слишком щедрыми, — робко укорила она.
Расточительность Дика и правда привела Лейни в некоторое замешательство. Он купил ей дорогую одежду для беременных, несмотря на ее протесты и заверения, что ей и без того есть в чем доходить срок. А еще подарил духи, всевозможные мелкие аксессуары, прозрачный пеньюар (при виде которого Лейни залилась краской и едва пролепетала «спасибо»), нитку жемчуга, которая украшала ее шею и сейчас.
Для малыша был приобретен комплект мебели в детскую комнату — кроватка, комод, кресло-качалка и колыбелька на первое время. В огромной подарочной коробке доставили плюшевые игрушки — здоровенного, почти в натуральную величину, медведя панду и маленького медвежонка — если его завести, он издавал звуки, имитирующие те, что слышит эмбрион в утробе матери, включая ее сердцебиение.
— Никогда ничего подобного не видела! — невольно восхитилась Лейни, распаковав медвежонка.
— Это новые изобретения, — просиял довольный ее радостью Дик.
Кроме того, были приобретены бейсбольная рукавица и розовые балетные тапочки.
— На всякий случай, — пояснил он, огорчившись, когда Лейни посмотрела на него как на сумасшедшего.
К собственному удивлению, она и сама, улучив момент, выбралась за подарками для Дика. Купила ему эластичную повязку на лоб, чтобы он надевал ее во время утренних пробежек, — Дик, будучи ярым приверженцем бега трусцой, ежедневно преодолевал несколько миль и вечно жаловался на заливающий глаза пот. А еще купила для него хорошую веревку — чтобы было удобнее носить дрова для камина. В сравнении с его подарками ее выглядели просто жалко, и Лейни смущенно ожидала, когда Дик их распакует. Однако он встретил их с неподдельной радостью и звонко расцеловал Лейни.
Потом обнял ее и сказал:
— Но все равно ничто не сравнится с моим самым чудесным подарком.
— Каким? — спросила она, завороженная мерцанием разноцветных бликов в его глазах, где отражались огни рождественской елки.
— Вот этим. — Они сидели на полу, и Дик осторожно уложил Лейни на ковер перед камином и приник головой к ее животу. Потом нежно поцеловал его. — По-моему, я слышу, как бьется сердце Шустрика, — прошептал он.
…А сейчас он зарылся лицом в ее волосы.
— Я спрашивал не про подарки. Я спросил, хорошо ли ты провела день.
Беспристрастно оценив собственное настроение до их послеобеденной ссоры, Лейни решила, что это был один из самых радостных дней в ее жизни.
— Да. Просто чудесно.
— Я рад. Мне очень этого хотелось. — Он поцеловал ее в губы.
Лейни почувствовала, что откликается на его ласки. Дик крепче обнял ее, и руки ее самопроизвольно обняли его за шею. Лейни жаждала его тепла, тянулась к нему вопреки своим недавним протестам. В последнее время ее тело зачастую не подчинялось указаниям разума.
Когда губы их слились в жарком поцелуе, она томно постанывала. Язык его встретился с ее языком, вовлекая в эротическую игру.
Взяв одну из ее ладоней, он прижал ее к своей груди и затаил дыхание в ожидании. Пальцы ее, поначалу робко, а затем с любопытством и все смелее, заскользили по волоскам на его груди. Каждая клеточка его тела буйствовала, снедаемая пламенем страсти, но Дик ни на миг не забывал, что нельзя рисковать, иначе можно все разрушить.
Проклиная себя за идиотскую попытку близости, которую сейчас нельзя было допустить, он отстранился от нее и хрипло вымолвил:
35 
