очень нудно 
38 
— Да. Им не терпится переехать.
— Нельзя их в этом винить: они же заплатили.
Лейни еще не отошла от событий, имевших место в риэлторской конторе всего час назад. Чета пенсионеров ждала ее там с деньгами. Все документы были подготовлены — оставалось только их подписать. Дик внимательно изучил бумаги с дотошностью юриста и одобрительно кивнул. Но, взглянув на расстроенное лицо Лейни, отвел ее в сторону и шепнул:
— Подписывай, только если хочешь, дорогая. Еще не поздно отказаться.
— Нет, я подпишу.
Покупатели изъявили желание также приобрести мебель и бытовую технику, которые Лейни оставляла в доме. Старичок всю жизнь прослужил в армии, а посему, колесив по миру, они почти не обзавелись собственным имуществом.
— Стоимость включает все, что находится в доме, — ответила Лейни. — Но мне бы хотелось еще раз посмотреть и убедиться, что там не осталось никаких личных вещей. А потом я верну вам ключ.
Теперь же Лейни пожалела, что настояла на этом условии. Она боялась заходить в дом, хотя сама не понимала почему. Ноги ее будто налились свинцом, когда Дик проводил ее до парадной двери и отпер ее.
Внутри царило сумрачное безмолвие, как во всех опустевших домах с задернутыми шторами. Воздух был влажным, а общая атмосфера — гнетущей. Раньше комнаты казались Лейни просторными, а теперь она ощутила, как они малы. Она бродила из одной в другую, озираясь по сторонам, но ни до чего не дотрагиваясь.
В ее спальне не было ничего, кроме мебели. Все, что хотела, она забрала с собой, когда уезжала. Комната матери тоже была пуста: Лейни прибрала там через несколько недель после ее кончины, а всю мамину одежду и вещи отдала в благотворительное общество.
Совершив этот грустный обход, Лейни вернулась в прихожую, жалкая и потерянная.
— Ты ничего не хочешь отсюда забрать, Лейни? — спросил Дик, нарушая молчание впервые с тех пор, как они переступили порог.
Признаться, его удивило поведение Лейни: не было ни восторженных восклицаний из-за какой-нибудь безделушки, вызвавшей теплые воспоминания, ни горьких слез. Вспомнилось, как совсем недавно он вместе со своими братьями и сестрами совершил набег на чердак родительского дома. То был день воспоминаний и бурного веселья, когда, на свет Божий извлекались давно позабытые сокровища. Лейни же казалась в этом доме чужой.
— Нет, — покачала она головой. — Ничего.
Дику вдруг пришло в голову, что дом этот не просто пуст — он будто ненастоящий. Как декорации на съемочной площадке. Все вроде бы на своих местах, но какое-то невыразительное, двухмерное — нет ни глубины, ни индивидуальности.
— А личные вещи, семейные фотографии и все такое?
— Нет никаких фотографий — у мамы не было фотоаппарата.
— И тебя даже в детстве не фотографировали? — Ему не удалось скрыть недоверия.
Лейни с вызовом посмотрела на него.
— Нам были чужды сантименты. «Что за чепуха, какая же мать не собирает кипами снимки своего чада?» — мелькнула мысль.
— Может быть, фотографии твоих дедушки с бабушкой… — осмелился он продолжить.
— У меня их не было. Только мама. Лейни принялась беспокойно мерить шагами гостиную. Дик устремился за ней и, идя чуть сзади, продолжал расспрашивать:
— Когда умер твой отец?
— Не помню. Я была совсем маленькой.
— Твоей маме пришлось одной содержать вас обеих. Наверное, это было нелегко. Кем она работала?
Внутри у Лейни все сжалось. Не хотелось отвечать ни на один из его вопросов, однако Дик упрямо преследовал ее.
— В кредитном союзе крупной компании.
— А какой была твоя мама?
— Какой?
— Ну да, что она была за человек? Лейни ощетинилась:
— Зачем ты задаешь все эти вопросы?
— Хочу знать. Так что собой представляла твоя мать?
— Ну… примерно моего телосложения. Темные волосы, голубые…
— Я не о внешности. Меня интересует ее личность.
— Личность? — Господи, да зачем он ходит за ней по пятам и изводит вопросами?
— Ну да. Была ли она беззаботной и веселой? Хмурой, суровой, легкомысленной, интеллигентной? Какой она была?
— Она была моей матерью! — выкрикнула Лейни. — И все, просто матерью.
— И ты ее любила.
— Да!
— А она любила тебя. Лейни замерла, вцепившись в спинку кресла с продавленным сиденьем.
— Да, — процедила она. — Конечно, она меня любила. Ведь я была ее дочерью.
Дик обратил внимание на побелевшие пальцы и напряженно застывшие черты лица Лейни. Он давил на нее и сознавал это, но следовало довести разговор до конца, иначе не избавить Лейни от мрачных ассоциаций, связанных с этим домом.
38 
