очень нудно 
132 
Последний год отец постоянно болел, а исчезновение дочери буквально его подкосило. Но в последние дни ему стало значительно лучше: кашель прошел, настроение поднялось, и он даже велел открыть бутылку шампанского в честь годовщины свадьбы, а потом, как всегда, лег пораньше.
Джеффри спал в старой комнате Оливии, и ей было невероятно тяжело туда заходить. Видеть кровать, которую она столько лет делила с сестрой, было невыносимо. Она получила уже два письма от Виктории, отправленные на Пятую авеню, и знала, что та работает в полевом госпитале и ухаживает за умирающими. Должно быть, ей нелегко. Видимо, со стороны все кажется намного проще; только тот, кто побывал на войне и стал свидетелем суровой действительности, способен оценить труд сестры милосердия. Но, судя по письмам, Виктория была в своей стихии. И как бы Оливия ни скучала по ней, все же втайне сознавала, что рада отсутствию сестры, пусть и недолгому. Это давало возможность побыть еще немного с Чарлзом, и в эту ночь их ласки были особенно бурными.
Потом он заговорил об их печальном путешествии на «Аквитании», о своем тоскливом одиночестве и горьком разочаровании, и сердце Оливии сжалось от жалости и сочувствия. Пришлось сделать вид, что она все помнит. Только сейчас девушка в полной мере поняла, как были несчастны оба.
Он снова сжал ее в объятиях, но на этот раз все было по-другому. Сердца и души словно бы слились, они как бы стали единым целым, и после, лежа рядом со спящим Чарлзом, Оливия впервые ощутила себя замужней женщиной.
Он, кажется, тоже почувствовал перемены, потому что даже говорил с ней иначе. Их союз наконец-то стал не только физическим, но и духовным, и во вторник Чарлз с трудом оторвался от жены. Он не мог на нее наглядеться и, добравшись до Ньюберга, едва не повернул обратно. Вечером он написал ей письмо, в котором говорилось, как много она значит для него и как сильно он ее любит. Оливия долго плакала, читая драгоценные строчки. Жизнь никогда еще не была так прекрасна!
Они с Джеффри почти каждый день ездили кататься. Он неплохо держался в седле, и Оливия учила его прыгать через препятствия, хотя Чарлз постоянно тревожился, что мальчик упадет. Он не переставал удивляться, что Виктория уделяет столько внимания пасынку, хотя не так любит лошадей, как сестра, но она стала совсем другой за последние два месяца и, наверное, хочет подружиться с Джеффом. Она все больше напоминала ему Оливию – всем своим поведением и манерами.
Оливия, со своей стороны, старалась почаще «срывать злость» на муже и пасынке, подражая Виктории, но в отличие от сестры потом долго терзалась угрызениями совести и целый день старалась загладить свою вину добрыми словами и самоотверженными поступками. Говоря по правде, Джеффу мачеха нравилась. И хотя он по-прежнему тосковал по Оливии, все же старался проводить больше времени с той, кого считал Викторией. Он то и дело вспоминал о тете Олли, и было очевидно, что рана все еще свежа. Оливия мучилась сознанием того, что причиняет ребенку боль и ничего не может с этим поделать.
Чарлз должен был провести с ними последнюю неделю июня. За день до его приезда Оливия и Джефф, как всегда, отправились на прогулку. Они уже возвращались, когда она перепрыгнула через ручей и лошадь оступилась. Оливия едва не соскользнула на землю, но удержалась. Правда, кобылка немного захромала, и наездница спешилась, решив вести ее в поводу. Добравшись до конюшни, девушка осмотрела ногу лошади, и оказалось, что в подкове застрял камешек. Оливия схватила заостренную железную палочку, но животное, испугавшись резкого движения, заржало и метнулось в сторону, а палочка вонзилась в правую руку Оливии, как раз между пальцами. Из ранки брызнула кровь, и помощник конюха помчался за полотенцем, а Роберт, старший конюх, увел лошадь и сам занялся камешком. Джефф едва не плакал, пока Оливия держала ладонь под проточной водой.
– Наверное, нужна пара швов, мисс Виктория, – сочувственно заметил один из слуг, но девушка храбро отказалась и, немного ослабев от боли и вида крови, села на ящик, услужливо поднесенный Джеффом.
– Тебе плохо, Виктория? – испуганно спросил мальчик. Его чуть подташнивало, и он старался не смотреть на ее рану.
– Все в порядке, – заверила она, опуская голову пониже, чтобы прийти в себя. Конюх продолжал качать насос, и когда Оливия посчитала, что рана очистилась, протянула руку Джеффу, державшему полотенце, и позволила мальчику поиграть в доктора. Но он отчего-то уставился на ее ладонь и громко охнул. И весь его мир внезапно перевернулся. Она не вспомнила о родинке! И теперь он точно знает, кто перед ним!
132 
