50 
Кристофер ощутил глубокое смятение. Было что-то исступленное в этой тихой фигуре с тяжелой, обреченной поступью. Ему не хотелось бы сейчас увидеть ее лицо. Казалось, она нарочно себя запугивает, может быть, старается заглушить один страх другим. Но чем же мог напугать ее сад? Затаенный страх самой Франсис — вот что он увидел в сумеречном саду, вот что было разлито в синих проблесках рассвета. Ужаснувшись при мысли, что она может его увидеть, Кристофер быстро отошел в глубь комнаты. Той, что бродила по саду, человек, глядящий из окна, непременно показался бы демоном. Весь дрожа, он опустился на кровать. Почему он так уверен, что она охвачена страхом? И чего она боится?
* * *
— Ой, какая прелесть, починили старые качели!
— Да, это Эндрю.
Ярко светило солнце, пели птицы. Утром прошел дождь, и теперь солнце освещало сверкающий мокрый сад, на вид и на запах отдающий светлой соленой зеленью.
— Ну что, сделал наш мальчик предложение руки и сердца?
— Нет еще.
Кристофер шел по саду следом за Милли. Его тревожило, что она здесь, тревожило, что она непременно захотела приехать к нему домой, хотя он знал, что Хильда и Франсис в Дублине и вернутся не скоро. Он бы охотно удержал ее в комнатах, но она сразу прошла через прихожую в сад.
— Эндрю и Хильда переехали?
— Вчера уже ночевали в «Клерсвиле», по-походному. Мебель из Англии прибывает завтра.
— Надо будет съездить посмотреть. Как вы находите новое жилище Хильды?
— Мне не нравится, что сад разбит по склону, а дом ничего. Милли…
— Ваш садовник что-то плохо подрезал розы. Посмотрите, какие побеги длинные.
— Знаю. У него мысли в последнее время заняты другим. Милли…
— Как рано завязались бутоны. Но они, наверно, не распустятся еще целый месяц.
— Больше. Милли…
— Ужасно смешно, каждый год просто забываешь, как все бывает весной. Я никогда не помню, в каком порядке распускаются цветы, а вы?
— Завидую, вас ждет еще столько сюрпризов. Милли, дорогая…
— Неужели Замок правда разгонит всех этих шинфейнеров и отберет у них ружья? Это было вчера в вечерних газетах, вы читали?
— Нет, конечно, нет. Этот приказ — явный подлог. Я звонил брату Мак-Нейла, он только смеется. Мистер Биррел, как всегда, уехал на Пасху в Англию. И тут и там в этой стране все по-старому. Одни разговоры.
— А те, по-вашему, тоже ограничатся обычной игрой в солдатики?
— Да, они будут спокойно ждать мирной конференции. На этом они ничего не теряют. А теперь…
— Ужасно это грустно. Я все ждала от Ирландии чего-то из ряда вон выходящего. Какого-то потрясающего события, которое все изменит, какого-то подвига. Но нет, все только игра, все мелко, провинциально.
— Какие там потрясающие события, Милли, для них нет исторических условий. Несколько человек могут совершить несколько убийств…
— Ну, тогда это, может быть, я в своей жизни ждала чего-то, чего-то прекрасного, что так и не случилось.
— Милли, прошу вас, пойдемте в дом.
— Нет, мне здесь нравится. Здесь так мокро, прямо красота. Ногам хорошо, прохладно.
— Дорогая моя, вы мне хотели сегодня что-то сказать.
— Ох, будущее, будущее! Я все гадаю на картах, но каждый раз выходит дама пик.
— А вы бы спросили свое сердце.
— Свое что?
— Милли, прошу вас, не мучайте меня.
— Это вы насчет того, чтобы нам пожениться?
— Разумеется…
— Ну конечно, я отвечаю «да».
Кристофер воззрился на Милли, уходившую от него прочь по траве. Она еще не сняла своего серого пальто с военного вида отделкой из красного бархата. Из-под пальто виднелась шелковая юбка, местами потемневшая от сырости, и нарядные башмачки. Кристофер смотрел вслед ее кругленькой, слегка покачивающейся фигуре, вот она склонилась над розами… На минуту показалось, что это театр, словно золотой свет, упав на сцену, объединил случайные предметы в прелестную картину. От облегчения у него кружилась голова. Хотелось опуститься на колени в мокрой траве. Вместо этого он наклонился и, смочив травою ладонь, провел ею по лбу. Потом пошел следом.
— Милли, я так рад.
— Да, я уступаю, сдаюсь. Выкидываю белый флаг. Вся артиллерия на вашей стороне.
— Неужели дело обстоит так скверно?
— Еще хуже! Нет, нет, я шучу. Вот смотрите, я сорвала для вас прелестный бутон розы. Осторожнее, шипы!
— Да не будет шипов в нашей совместной жизни!
50 
