очень нудно 
39 
Она расхохоталась.
– Господи Иисусе, Саймон. – Она прошла еще немного, потом остановилась. – Боже, это самая странная вещь. Она просто прорывается через все, – сказала Скарлет.
– Что такое?
– О боже, это означает, что ты мне снова нравишься. Не стоит обижаться на меня за это, хорошо? Не надо. Действительно не могла дождаться, когда тебя увижу. Как будто этого слишком много, понимаешь? А потом, когда увидела тебя в гостиной, это было вроде как разочарование. Я представляла себе, что ты выглядишь по-другому, ну что-то в этом роде. В общем, о боже, я почувствовала… он мне больше не нравится. А потом ты сказал эту глупость про голубя, и это снова был ты, и я подумала: о боже, в конце концов, он мне нравится. Как будто мы восстановили связь в ту самую секунду, как ты сказал это.
– Значит, я тебе нравлюсь.
– Я только что объяснила. Да.
– Ну тогда и я скажу: уже некоторое время я считал, что все пошло к чертям.
– Ну, теперь ты знаешь. Теперь мы оба знаем.
– Итак, что ты хотела мне показать? – спросил я.
– Забудь об этом. Теперь это кажется глупым.
– Нет, скажи.
– Мой загар, – сказала она. – Кажется тебе, что я совсем коричневая?
После этого все встало на свои места, и невозможно было представить себе те странности, которые случились. Это снова была Скарлет, вместо той суперхолодной сучки, которая думала обо мне самые худшие и самые правдивые вещи.
Мы прошли по Йонг-стрит, ярко освещенной и суматошной субботним вечером, и повернули на запад по Блур в сторону Виллидж. Блур была переполнена автобусами с туристами, крутыми парнями на мотоциклах, тощими девицами с волосами, разделенными на пробор. Некоторые из них пахли словно ладан, этот запах чувствовался, когда они проходили мимо. Разудалые красотки танцевали высоко на втором этаже в окне «Мина Берд». Мы сунули нос в подвальный клуб через улицу; там играл ансамбль из четырех парней, они достаточно классно выглядели – с длинными прямыми волосами, подстриженными под «Кинкс», в эдвардианских куртках.
– «Это – твоя жизнь, – пели они. – И ты можешь делать с ней все, что захочешь».
Барабанщик выбил медленную дробь на барабанах и ударил по высокой шляпе палочкой. Затем они запели вместе:
- Это твоя жизнь,
- И ты можешь делать с ней все, что захочешь.
- Но, пожалуйста, не заставляй меня ждать.
- Пожалуйста, не заставляй меня ждать.
Очень классно. Невообразимо классно. Один только звук тарелок, шипящий в ночи, и электрогитары, которую было слышно даже на улице, делали меня больным от восхищения и зависти. Я посмотрел на барабанщика – парнишку моего возраста, и у меня снова появилось это странное, беспокойное чувство, как будто у меня никогда не будет такой восхитительной жизни. Что я уже упустил свою лодку.
Мы вышли на улицу. Какой-то козел попытался продать мне какую-то поэзию. Я видел эту фигню в действии раньше. Эрик Поэт. С плохими зубами, очки с линзами, словно аквариумы, он был одним из самых уродливых сукиных сынов, которые когда-либо попадались на глаза. Но людям он нравился, они думали, что он настоящий человек, понимаете, настоящий живей богемный персонаж, продающий свои вирши на улице. Иногда они приглашали его посидеть у них за столиком в открытом кафе, и через минуту или две он уходил от них, предварительно сообщив, какие они буржуазные безмозглые козлы и что они сидят здесь словно дети, всасывая окружающее барахло с мыслью, что переживают настоящий опыт. Невероятно. Я имею в виду то чертово место, Йорквилль, и великий траханый обман, который так и сочился отовсюду.
Я наткнулся на своего друга, Тони Осборна, который вылетел из школы. Он стоял передо мной без ботинок, длинные волосы. Он жил с красивой девушкой над магазинчиком плакатов. Вообще-то он мне нравился, у него было магическое качество заставлять парней постарше иметь с ним дело. Но он стал для меня абсолютно классным с тех пор, как бросил школу. Как будто я был обывателем, который не видит всей картины. А его подружка была и вовсе лакомый кусочек: длинные черные волосы, костлявые узкие бедра в тесных джинсах, так и хотелось потянуться и положить руку у нее между ног. Честно.
Мы постояли у магазинчика плакатов, немного болтая обо всяком дерьме, слегка рисуясь, я старался показать, что у меня есть кое-какие дикие друзья, а он – ну, он знает зачем ему это было нужно, может быть, просто от изумления, что у козла вроде меня такая классная подружка.
39 
