очень нудно 
42 
– Ради бога! – провозгласила она как-то вечером. – Сколько можно? Почему бы тебе некоторое время не пожить в городе?
Так что я отправился в дом тетушки Джейн. Она была женой моего пьющего и уже умершего дяди, который скончался в гостиной на кушетке в шесть утра. Печальная история, но в любом случае это так. Она жила в большом доме из коричневого камня на Поплар-Плейнз, узкой ветреной улочке, которая идет из центра города к нашему дому. Их сын был странноватым, с сумасшедшинкой стрелком, охотником и последователем какого-то религиозного культа. После того как он вышел из пубертатного возраста, мы никогда по-настоящему не сталкивались. Он немного меня пугал, но не потому, что был враждебным. Просто он был длинный, бледный и вызывал страх. В данный момент его отправили на лето ловить креветок на западном побережье, и потому его комната была свободна. Вот куда я отправился.
Мне нравилась моя тетка, она была милая, и жить в ее доме мне тоже нравилось. Я вставал поздно, где-то в полдень (теперь была уже середина августа), и, проснувшись, пристраивался на подоконнике. Я смотрел на улицу, как автомобили медленно ползут вверх по холму. Тетка оставляла мне ленч на кухне, сандвич с тунцом, кока-колу и стакан молока, все аккуратно разложено, словно я все еще ребенок. Но мне это нравилось. Мы не слишком хорошо знали друг друга. Она работала где-то в Эглинтоне с людьми из клиники Сент-Джон. Организовывала книжные распродажи и аукционы, все такое. Думаю, она была немного одинока.
В общем, я спускался вниз, съедал сандвич, смотрел телевизор или просто слонялся по дому. Иногда я слушал «Битлз» на стереоустановке. Я мог включать их на полную мощность. Там была песня, которая мне особенно нравилась, – «Это только любовь», медленная, душевная, и в той части, где голос парня идет вверх, у меня мурашки шли по коже.
Я снова и снова проигрывал эту часть. В большом пустом доме мне особенно нечего было делать, большинство моих друзей были все еще за городом.
Иногда по вечерам, когда только темнело, я подходил к парадной двери, открывал ее и просто стоял на грустной летней улице, никого вокруг, цвета как будто приглушены. И только огоньки мелькали в окнах, я вдыхал запах озера, над головой мерцали звезды, ветер играл в деревьях, отчего листья издавали чудесный шелестящий звук, и это настраивало меня на особый сентиментальный лад.
Иногда я отправлялся на прогулку по окрестностям босиком, чтобы чувствовать камни под ногами или горячий асфальт. Траву. Я был жаден до ощущений, до вещей, касавшихся меня. Иногда это было так сильно, что я чувствовал, словно выкурил сигарету. Порой меня это даже немного расстраивало.
Около одиннадцати вечера я направлялся на ярмарочную площадь выставки, где работала Скарлет. Она находилась за озером, и я шагал пешком из Поплар-Плейнз, а потом переходил на Батурст и садился в трамвай. Я сидел сзади, глядя на свое отражение в стекле, трамвай трясся по центру города. На расстоянии были видны аллеи, на заднем плане вращались колеса переправы. Я знал, что впереди Скарлет и я скоро ее увижу. Однажды, сидя вот так в трамвае, я попытался представить, что мне не к кому ехать, и подумал: одним прекрасным вечером ты будешь сидеть в трамвае, и у тебя не будет Скарлет, к которой можно поехать. В самом деле, я не мог представить себе ничего более ужасного. Что я стану делать? Куда денусь? Как буду проводить время? И найдется ли смысл, чтобы этим заниматься? Я буду маленьким серым человеком, бегающим по кругу.
Трамвай подходил к озеру и, дребезжа, объезжал угол и двигался вдоль берега. Звонок звякал, пассажиры вываливались толпой, возбужденные предстоящим вечером, и проходили под величественными воротами с углом наверху. Людей субботним летним вечером были тысячи. Я пробивал себе дорогу через них, направляясь в самую середину. Лопались воздушные шары, свистели свистки, электрические автомобильчики врезались друг в друга, хорошенькие девушки кричали на американских горках, духовые ружья палили – бах, бах. Эх, парень, казалось, весь мир здесь словно центр вселенной, горящий огнями. Миновав полпути, я протискивался на ступени огромного мавзолея, Здания Пищи. Внутри была бесплатная еда, люди, рассматривающие автомобили и лодки, и ребята, явившиеся на свидания, а я торопился к задней части этого громадного, открытого пространства, где была Скарлет. Она стояла на маленькой круглой сцене, застывшая, словно статуя. В модной одежде, люди стояли вокруг и смотрели на нее. Она стояла так полчаса, не двигаясь, только глаза ее часто моргали. И потом, неожиданно, словно по волшебству, ее руки приходили в движение, они поднимались очень грациозно, и она секунду держала их так, а потом становилась на пятки, и наконец ее лицо оживало, она улыбалась, и раздавались аплодисменты. Она подходила к краю сцены и спускалась по маленькой лесенке прямо ко мне. Люди смотрели на нее и на меня, и мы уходили вместе. И я чувствовал, как каждый в этот момент думал: какой же везучий парень!
42 
