очень нудно 
48 
Официант уже подкатывал к их столику тележку с горячим под крышкой.
— Нет, наверное, не сегодня, — сказала Ри, но уже не так решительно, как прежде.
Суббота, 1 июля, 23.45
Анна Петровна поглядывала на часы, висевшие над холодильником. Она крошила в узловатых пальцах засохшее печенье, которое запивала жидким чаем; хотела опять вязать, но петли путались. Наконец в замке защелкал ключ — это пришел сын Паша. Она вышла в крошечную переднюю и пытливо посмотрела на него, но не заметила ничего особенного, Паша был разве что слегка навеселе.
— Опять пиво пил? — спросила Анна Петровна.
— А чего, ма? — беззлобно ответил сын, — Суббота же.
— Это тебе суббота, а мне в химчистку надо, сменщица просила подменить.
— Ну и ложилась бы спать. Что ты меня каждый день караулишь?
— Волнуюсь, потому что я мать твоя. Не знаю, где ты есть.
— А ты мне купи мобильный и не будешь волноваться, — сказал сын миролюбиво.
— Будет тебе в понедельник мобильный, — сказала Анна Петровна, подобрев.
— Откуда? — удивился сын, — Тебе в суде премию дали за борьбу с преступностью?
— Дурак, — сказала Анна Петровна. — Присяжная одна обещала мне свой старый отдать, она богатая, ей старый не нужно.
— С помойки, значит, — сказал Паша. — Ну ладно, мы люди не гордые.
— А ты сам-то хоть что-нибудь заработал, бездельник? Ты вот когда деньги в дом будешь приносить? Только жрать горазд.
— Ладно, ладно, старая! — сказал сын, уходя к себе за шкаф.
Успокоившись, Анна Петровна снова взялась за свитер, и петельки сразу стали ложиться как надо, и она забормотала про себя, как будто произнося заклинания.
Воскресенье, 2 июля, 0.15
Мурат Исмаилович довез Ри до фитнес-центра и посмотрел, как она села в машину. Уже стемнело, светящаяся стрелка на часах показывала начало первого, но все же он решился и достал из кармана мобильный. Потом передумал, убрал его, вышел из машины и пошел к освещенному подъезду клуба; двери разъехались в стороны, внутри за стойкой скучала молодая дежурная.
— Откуда можно позвонить? Я ваш клиент, у меня села батарейка в мобильном.
— Конечно, я вас знаю, — улыбнулась во весь свой большой и мягкий рот дежурная в маечке с невразумительной эмблемой клуба, которая оставляла открытыми руки, но скрывала шею, одновременно подчеркивая грудь. — Вот телефон, звоните.
Мурат Исмаилович выразительно посмотрел на нее.
— Я пойду сварю вам кофе, — понимающе сказала девица и ушла в глубину.
Он набрал номер и дождался соединения. Все-таки было уже поздно.
— Виктория Эммануиловна?.. Это Мурат. Извините, это не срочно, просто так неожиданно, я не мог утерпеть… Да… Вы, я слышал, защищаете некоего Лудова?.. Ах, вы, наоборот, представитель потерпевшего, ясно, ясно… Сейчас объясню. Я тут случайно ужинал с одной присяжной, она меня тренирует по линии тенниса… Да, кажется, Огурцова, Марина — это точно… Поговорить? Можно и поговорить. А можно я ей расскажу, как мы летали с вами в Роад-Таун на встречу с неким Пастуховым?.. Не стоит?
Ну что же, это тоже предмет для обсуждения… Обязательно. Прямо завтра.
Он повесил трубку. Дежурная, улыбаясь мягким ртом, сразу же вынырнула из глубины клуба с чашкой кофе, которую она поставила перед ним на стойку.
— Спасибо, — сказал Мурат Исмаилович, с удовольствием прихлебывая из чашки. — Очень хороший кофе. И вообще у вас хороший клуб, и персонал хороший. Вот вы, например. И как вы не боитесь тут ночью одна?..
Часть третья
ПУТЕШЕСТВИЕ
Воскресенье, 2 июля, 9.30
Майор Зябликов вез Хинди на собственной чисто вымытой машине: голый локоть он по-мальчишески высунул в окно и косил глазом на спутницу, благо улицы воскресным утром были пустынны. Однако «Князь Владимир», как назло, снова зачихал и заглох. Успев припарковать машину, в обрубленных формах которой угадывался обыкновенный «Москвич», Майор, тихо матерясь, полез под капот. В салоне зазвонил его мобильный, потом этот замолк, зато зазвонил у Хинди.
— Кузя, — пояснила Хинди, соскальзывая со своего сиденья и держа трубку чуть на отлете. — Спрашивает, почему мы застряли, он ждет на улице.
— Сейчас! — сказал Майор, обходя «Князя», чтобы достать ключи в багажнике.
— Машина у нас заглохла, — объяснила Хинди Кузякину и, посмотрев на табличку на доме напротив, назвала адрес.
На ней была белая юбка и голубая блузка, открывающая гладкую золотистую шею чуть ниже того места, где кончались проклятые веснушки.
48 
