очень нудно 
66 
Бонанж продолжал, не заметив ее реакции:
– Когда мы познакомились, Бернар был женат на Мэри Энн, своей первой жене, очень привлекательной женщине. Я был даже влюблен в нее, как и многие юноши. Считал ее доброй и кроткой, похожей на мою сестру, она была креолкой только наполовину. Однажды я пришел в дом к Бернару, намереваясь пригласить его на карточную игру. И там, во дворе, увидел, как избивают привязанную к лестнице обнаженную рабыню. Приказы палачу отдавала мадам Мариньи. Рабыня потеряла сознание, но мадам требовала, чтобы рабыню привели в чувство и продолжили экзекуцию. Элина была вне себя от ужаса.
– Я только слышал о подобных вещах, но ничего подобного не видел. После этого случая я перестал общаться с Бернаром.
Элина была потрясена. Она помнила, что мама предпочитала наемных слуг, но эта тема не обсуждалась, потому что отец не хотел огорчать маму, однако сам был не прочь обзавестись рабами.
– Я очень жалел, что ничего не предпринял, чтобы прекратить это издевательство, что вряд ли было в моих силах… Рабыня была собственностью мадам, и та могла делать с ней все, что пожелает. Эта сцена до сих пор стоит у меня перед глазами.
Элина была потрясена. Ей и в голову не могло прийти, что Рене может так растревожить чья-то жизнь, тем более жизнь раба.
– И этот случай заставил тебя оставить свою семью и дом? – В ее голосе звучало явное недоверие.
– Не сразу. Еще несколько месяцев я оставался в городе. Однако, бывая на званых обедах и балах, я представлял себе этих добрых креольских женщин, с их чарующими улыбками, с хлыстом в руке. – Рене остановил на Элине взгляд, полный страдания и боли. – Я говорил себе, что они не все такие, что моя сестра совсем другая. Что многие люди из моего окружения ведут борьбу за искоренение рабства. И все же я не мог преодолеть глубокого, возмущения, смешанного с отвращением, которое охватывало меня всякий раз, когда я оказывался на аукционе рабов или слышал историю о жестоком обращении с рабами. И я решил, что должен быть какой-то иной способ устройства жизни, более человечный, не основанный на страданиях и нищете множества людей.
– И ты отправился в Англию.
– Сначала во Францию, учиться, – мрачно сказал Рене. – Потом в Англию. В Англии свои трудности. В общем, сбежав в Европу, я не решил никаких проблем. Вернувшись, домой, я полагал, что почти согласен снова поселиться в Новом Орлеане. Что пришла пора совершить что-то дельное, а не убегать от накопившихся здесь проблем.
Внезапно она вспомнила о документах у него в письменном столе.
– Поэтому у тебя нет рабов?
Рене внимательно посмотрел на нее, блеск в его глазах стал ярче.
– Откуда ты знаешь, что у меня нет рабов?
В ответ на ее смущенный взгляд он небрежно кивнул:
– Ах да, бумаги в моем столе. Полагаю, ты их изучила. И много полезного извлекла из них для осуществления твоих планов?
Пропустив его вопрос, мимо ушей, Элина повторила:
– Именно поэтому у тебя нет рабов?
– Насколько я знаю, ты считаешь, что хорошо изучила меня, так почему бы тебе самой не ответить на этот вопрос? Представляю себе ход твоих мыслей: «Возможно, он использует наемных рабочих просто потому, что может себе это позволить, к тому же это успокаивает его совесть. Не будь он так богат, уподобился бы остальным плантаторам, которые бьют своих рабов, выжимая из них последние силы…»
– Нет, – прошептала Элина. – Нет, ты бы не смог.
Он растянул губы в улыбке:
– Не смог? Девушка опустила глаза.
Элина скорее почувствовала, чем увидела, что Рене приблизился к ней.
– Но ты с готовностью поверила, что я выследил Уоллеса и убил ради денег, что я хладнокровный убийца. Так почему бы мне не избивать рабов, если бы они у меня были?
Элина повертела в руке уголек. Она пришла в замешательство.
– Я… я не знаю.
Теперь Бонанж обошел холст. Взяв девушку за подбородок, он повернул к себе ее лицо.
– Чего ты не знаешь? – спросил он, пристально глядя на нее.
– Не знаю, что о тебе думать, – призналась она.
Он улыбнулся:
– Я тоже не знаю, что о тебе думать.
– Ты знаешь, – сказала она в отчаянии, пытаясь вывернуться из его рук. – Ты думаешь, что я кроткая и прекрасная только с виду, как те женщины в бальном зале, но коварная и порочная внутри.
Поглаживая большим пальцем ее подбородок, он не отпускал ее.
– Не совсем точно. Прекрасная, да. Кроткая? Не уверен. И, конечно же, не порочная. Не настолько, как те, другие, действительно порочные.
66 
