очень нудно 
54 
– Натану уже пора быть здесь, – Колчин посмотрел на переднюю панель, на светящийся циферблат часов. – Где же он?
– Сейчас приедет. Мой брат обязательный верный человек. Можно позвонить. У него с собой мобильный телефон.
– Не надо засорять эфир. Телефоны слушают те, кто должен их слушать.
– Как хотите.
– Не будем зря терять времени, – сказал Колчин. – Ответь на несколько вопросов. С какой целью убили Фелла? Ведь вы, кажется, хотели получить с Дьякова деньги за своего пленника? Мне нужна правда.
– Фелл сам во все виноват.
– Вот как? – удивился Колчин.
– Там, на ферме, англичанина содержали в отдельной комнате, в полуподвале. На окне решетка, железная дверь. Мы не хотели, чтобы ваши друзья общались друг с другом. Фелл уже немолодой человек, кроме тог, он близорук. Его единственные очки разбились, когда пленников перевозили из «Маленькой розы» к моему брату. И мы не ждали от Фелла никаких фокусов. А напрасно. В начале прошлой недели ночью он выломал решетку на окне, выдавил стекло, предварительно прилепив к нему мокрую газету. Ну, чтобы шума бьющегося стекла не услышал Натан, который спит на первом этаже, над арестантской комнатой. И тю-тю.
– Что тю-тю? – не понял Колчин.
– Он бежал через окно. Возможно, побег оказался бы удачным, потому что в ту ночь брат не выпустил собак. Но Фелл слишком плохо видел без очков. В темноте он наткнулся на сарай, где держат овец, те заблеяли, залаяли цепные псы. Брат проснулся, побежал в подвал и увидел, что решетки на окне нет. Он надел плащ, взял ружье и пустил по следу овчарку. Ваш друг успел дойти до границы фермы, стал перелезать забор. Тут его догнал мой брат. Фелл запаниковал, неловко свалился с забора вниз. Он сломал ногу в голени. Перелом со смещением, неприятная вещь. А брат, не разобравшись, что к чему, под горячую руку врезал ему прикладом ружья по ребрам и по зубам. Впрочем, побои – это мелочи. Главное – сломанная голень.
– Вы боялись показать Фелла доктору?
– Точно, – кивнул Гойзман. – А нога с каждым днем, с каждым часом выглядел все хуже и хуже. Развился сильный отек, стали заметны первые признаки гангрены. Пальцы потемнели, икроножная мышца посинела и раздулась, как тот фонарный столб. Мой брат неплохо знаком с ветеринарией. Он пытался помочь: поставить кость на место, наложить шины. Но, кажется, только хуже сделал. Фелл кричал ночи напролет, у него поднялась температура. Я спускался в подвал в тот последний вечер, когда Фелл был ещё жив. Он выглядел ужасно. Не мог ни лежать, ни сидеть. Он отказывался от еды, не хотел говорить, только кашлял и стонал. Можно было попробовать ампутировать ему ногу прямо там, в подвале. Но брат за это не взялся. Сказал, что шансов на успех все равно ни хрена нет. Надо было что-то делать.
– И вы решили…
– А что нам оставалось? Закапывать труп где-нибудь лесу расковано. Могилу могли разрыть собаки или грызуны. Не этой осенью, так следующей весной. Даже если обезобразить тело топором или кувалдой, даже сжечь в костре, не существует гарантий, что в случае обнаружения останков их не опознают. Если спецслужбы возьмутся за дело всерьез, веревочка потянется к моему брату, ко мне… Разве нет?
– Пожалуй, – кивнул Колчин. – Чиновники Форин-офиса и сотрудники английских спецслужб сдают пробы ДНК, которые затем хранятся в их личных делах. Как бы ни изуродовали труп, будьте уверены, что его идентифицируют.
– Вот видите, я прав, – неизвестно чему обрадовался Гойзман. – Мы вкололи Феллу сильное обезболивающее и десять кубиков «регипнола», чтобы поспал дорогой до Лондона. Довезли до пустыря в трущобном районе, связали «ласточкой», прикрутили веревкой ноги к шее. Это почерк уличных бандитов, которые там орудуют. Постояли, покурили, пока он… Ну, вы понимаете. Мы все рассчитали верно: в газетах писали, что Фелл стал жертвой банды цветных подростков. Такова версия следствия.
– Кто связывал Фелла и надевал петлю на шею?
Глубоко вздыхая, Гойзман долго молчал. Не хотелось становиться Иудой, продающим родного человека. Но лгать, брать на себя вину за убийство, совершенное чужими руками, пусть даже руками родного брата, – это не годится, ни в одни ворота не лезет.
– Я не слышу ответа, – сзади Донцов ткнул Гойзмана в шею пистолетом.
Но тот не успел ничего сказать. Сверкнули фары фургона, поворачивающего в тупик. Гойзман вздохнул с облегчением. Едет Натан. Брат верен себе, не обманул, не струсил, не сбежал. И опоздал всего на несколько минут. Бежевый фургон въехал в ворота, остановился метрах в двадцати от «ягуара». Колчин, как было условленно, дважды мигнул фарами. Сидевший за рулем Натан поступил так, как его проинструктировали во время телефонной беседы. Он остался сидеть на водительском месте, выключил фары, но не погасил габаритные огни.
54 
