20 
Привставший было Антон опустился обратно на сиденье и хмуро усмехнулся. Что ж, вот чудненький повод для откровенного разговора. Но не с Татьяной, зачем ее лишний раз тревожить, а с этим агрессивным типом.
Когда после окончания танца конкурент провожал даму на место, не выпуская из своей большой ладони ее тонкую руку, Антон значительно посмотрел ему в глаза, и чуть заметно указал бровями на выход. Всё поняв, тот согласно склонил голову. Татьяна, принявшая этот кивок за благодарность, попрощалась и с вздохом облегчения опустилась в кресло.
Выждав несколько минут, чтобы не беспокоить спутницу, Антон нашел глазами ее кавалера и указал взглядом на дверь. Тот тотчас же встал и вышел. Убедившись, что Татьяна, сидевшая спиной к залу, ничего не заметила, Антон вежливо извинился:
– Посиди, пожалуйста, пару минут одна, я пойду покурю.
Выйдя на улицу, увидел мужчину, небрежно курившего сигарету. Завидев его, тот подошел ближе.
– Ну, о чем ты хотел со мной поговорить?
Голос был мрачен, взгляд суров. Антон внезапно понял, что перед ним настоящий соперник. Было без слов понятно, что он до сих пор любит Татьяну. Антону стало искренне его жаль. При Татьянином характере ему ничего не светит – обратно его она всё равно не примет. Эта мысль привела Герца в редкостно благодушное настроение, и он благожелательно поинтересовался:
– Мне просто интересно, что между вами произошло. Почему ты в свое время от нее ушел?
– Это Таня тебе сказала? – имя девушки прозвучало с такой нежностью, что у Антона ревниво дрогнуло сердце.
Он отрицательно покачал головой.
– Нет, конечно. Это и без слов понятно. Татьяна ни на кого не жалуется, она не из тех, что предает. Даже того, кто когда-то предал ее.
Мужчина вздрогнул, как от удара, и даже слегка согнулся, побледнев. Немного помолчав, признал:
– Ну да, так оно и есть. Предал я. Почему-то показалось, что жить стало скучно, и тут появилась Вика. Такая свежая, яркая. К тому же с квартирой, а мы тогда с Таней комнату снимали у вредной такой старушенции. – И с тяжкой горечью добавил: – Когда живешь в раю, не понимаешь, что это рай. Вот когда потеряешь…
Заинтригованный Антон продолжил допрос:
– И когда ты это понял?
– Через полгода. Когда Вика уже беременной была. Помчался к Тане прощенья просить, но она ведь как кремень – если что не по ней, всё, кранты. В общем, отшила меня только так. И с тех пор даже разговаривать не хочет.
– А что твоя жена?
– Живем, деваться-то некуда. Ребенок к тому же. Но ее я не люблю. Если Таня только глазом моргнет, всё брошу и к ней рвану. Вика это понимает и злится, я же чувствую. Но молчит. Я зарабатываю хорошо, а она любит жить красиво.
Насторожившись, Антон кивнул на прощанье головой, на что мужчина молча отвернулся, с силой сжимая и разжимая кулаки, не скрывая черной ревности. Антон вернулся в зал. Увидев, что Татьяна танцует с немолодым приятным мужчиной, почувствовал неприятное стеснение в груди. Сел на свое место и с удвоенным вниманием посмотрел на нее. Что же есть в ней такое, что заставляет мужиков горько сожалеть об утраченном рае? И не попадется ли он в ту же ловушку?
Бесстрастно исследовав ее приятную, но вполне обычную физиономию, решил, что ничего подобного ему не грозит. Во-первых, он работает с красивейшими женщинами, и, что греха таить, может иметь любую из них. К тому же рая ему не надо, уж слишком в раю скучно. Поживет с ней пару месяцев, охотку стешет, как говорят в народе, и отправится на новые пастбища в поисках вдохновения, как делал уже много лет. Хорошего много не бывает.
Танец закончился, кавалер вернул свою даму на место, учтиво поклонился Антону, и они вновь остались одни. Налив Татьяне бокал вина, Антон ненавязчиво поинтересовался.
– Таня, ты в прошлый раз с каким номером танцевала?
Она молча уставилась на него. Он насмешливо заметил:
– Секрет?
Слегка фыркнув, она признала:
– Страшный. Но тебе, так и быть, скажу: номер раз. Мы тогда молодые были жутко. Глупые отчаянно. Любовь до гроба и так далее. Поэтому когда он нашел девушку с квартирой и шустренько туда отчалил, было больно. Со вторым, признаю, стало уже проще. Ушел и ушел. Привычка, наверное, выработалась. – И она с намеком посмотрела на него сквозь хрустальную прозрачность бокала.
Он протянул:
– Понятно. Я, стало быть, номер три. Ну что ж, Бог троицу любит.
Она насмешливо кивнула и заметила:
– Я свой порядковый номер узнавать не хочу. Вряд ли ты его вспомнишь. Ведь он наверняка даже не двузначный.
20 
