22 
Как ни странно, работалось ей в это время очень хорошо. Образы рождались быстро, и так же быстро ложились на бумагу, вернее, на экран монитора, и она была рада безостановочному потоку вдохновения.
Антон тоже был рад. Его новогодняя коллекция быстро подходила к концу, принося его душе настоящее удовлетворение. Но чем ближе подходило время дефиле, тем сильнее перед ним вставал сакраментальный вопрос – что же ему делать дальше?
Прежде он уходил от своих подруг сразу после показа новой коллекции, но сейчас ему этого делать категорически не хотелось. С некоторым испугом думал: неужели он завяз, как ее предыдущие два номера? Но ведь они поняли это только после своего ухода. А он уже, еще до разрыва, осознает, что без нее ему придется худо.
Может быть, остаться? Но ведь он не терпит ни малейшей зависимости, не изменять же собственные, выработанные годами привычки, тем более что рано или поздно это наваждение всё равно закончится.
В декабре к Татьяне приехали родители. Они зимовали на даче, считая, что жить там гораздо приятнее, чем в шумном и грязном городе, но иногда проведывали оставшуюся в их квартире младшую дочь с семьей, попутно заезжая к старшей дочери.
Узнав о предстоящем визите, Татьяна всполошилась. Ей очень хотелось на это время отправить куда-нибудь Антона, а его вещи выдать за причиндалы Маринки, ее подружки-дизайнерши, но она не посмела сказать ему об этом, боясь огорчить.
Поэтому перед появлением родичей скованно предупредила Антона:
– Боюсь, вы с моими родителями друг друга не поймете, уж слишком вы разные. Отец у меня всю жизнь проработал кузнецом на заводе, поэтому на пенсию вышел в пятьдесят лет. Мама работала там же, но экономистом в горячем цехе. У нее и горячий стаж есть, поэтому она тоже на пенсии. Хотя они еще молодые.
Антон немного удивился.
– Странно, сейчас все пенсионеры где-нибудь да подрабатывают, пенсии-то смешные. А твои, хотя и молодые, круглый год в свое удовольствие на даче живут.
Татьяна скованно ответила, пряча глаза:
– Ну, они люди неприхотливые, им хватает.
Родители, как и предупреждали, появились в субботу ровно в два часа дня. Открывая им двери, Антон заметил про себя, что неприхотливые люди одеты уж как-то очень несвойственно скромным пенсионерам: на матери норковая, весьма не дешевая шубка, а на отце добротная кожаная куртка, известная под названием «пилот». Хотя, возможно, это всё куплено ими еще во время работы.
Он пожал руку отцу, немедля насупившемуся и принявшемуся разглядывать его из-под густых, еще черных бровей, и галантно поцеловал руку матери, отозвавшейся на этот, по ее мнению, слишком театральный жест кривоватой улыбкой.
Узнав, что друг дочери занимается модельным бизнесом, да еще и живет у нее на всем готовом, они одинаково нахохлились, как куры во время холодов, и сухо замолчали. Антон язвительно хмыкнул: его явно приняли за альфонса, живущего за счет глуповатых бабенок.
Пробормотав:
– Ах, извините, я забыл купить шампанское! – удрал в соседний магазин, желая и самому несколько передохнуть от возникшего напряга, и Татьяне дать время объясниться с родными без помех.
Вернулся он через час к уже накрытому столу. Гости старательно улыбались, но вели себя крайне недружелюбно. Разговаривали исключительно с дочерью, напрочь игнорируя ее сожителя. Несколько раз промелькнул вопрос, как у нее дела с издательством, как с продюсером, после которых она бросала на Антона опасливые взгляды, но он не особо вникал в чужие разговоры.
После их ухода помог Татьяне прибрать на кухне и в большой комнате, где они принимали гостей, и принялся вытаскивать из закутков спрятанные альбомы с эскизами. Мельком спросил:
– Что это за издательство, в котором ты работаешь?
Она небрежно, как о ничего не стоящем, ответила:
– Да так, просто подрабатываю. Денег же не хватает, сам понимаешь.
Он насмешливо заметил:
– Ну, если бы твои родители так не шиковали, то, может, и тебе бы кое-что перепадало. Одеваются-то они гораздо лучше тебя.
Татьяна не спорила.
– Да, мама любит принарядиться. Она куда больше женщина, нежели я.
Антон принялся что-то рьяно поправлять в уже готовых эскизах, а она, присев рядом с ним на краешек кресла, внезапно спросила:
– Слушай, а твои родители где? Ты о них никогда не говорил.
Он просвистел начальные ноты гимна США.
– В Америке они, в ней, родимой. Папашка был одним из первых программистов, которые нырнули туда в середине девяностых. Он там неплохо обустроился, кстати. Коттеджик, машина, работа хорошая.
22 
