очень нудно 
44 
Наталья обернулась, хихикнула, послала Келсо воздушный поцелуй.
Келсо неуверенно улыбнулся, помахал в ответ, поставил стакан на стойку и пошел вдоль бара.
Черное платье для коктейлей из блестящей ткани, до колен, без рукавов, голая белая шея и голые руки (нет даже часов), черные чулки, черные туфли. В ней было что-то не совсем обычное, она словно излучала тревогу и даже в шумном баре была как бы в изоляции, одна. Никто с ней не заговаривал. Она пила минеральную воду прямо из бутылки и ни на что не смотрела — глаза были пустые, и когда Келсо поздоровался, она безо всякого интереса повернулась к нему. Келсо спросил, не хочет ли она выпить.
Нет.
В таком случае потанцевать?
Она окинула его взглядом, подумала, передернула плечами.
О'кей.
Она прикончила бутылку, водрузила ее на стойку бара и, протиснувшись мимо Келсо на площадку длятанцев, повернулась и остановилась в ожидании. Он последовал за ней.
Она ничего из себя не изображала, и ему это в ней понравилось. Танец был просто вежливым преддверием к бизнесу, так брокер с клиентом беседуют секунд десять, расспрашивая друг друга о здоровье. С минуту она лениво двигалась по краю площадки, затем пригнулась к нему:
— Четыреста.
Никаких духов, лишь слабый запах мыла. Келсо сказал:
— Две сотни.
— О'кей.
И она, не оглядываясь, пошла с площадки, а Келсо, безмерно удивленный тем, что она даже не попыталась торговаться, постоял еще с секунду один. Затем направился за ней вверх по винтовой лестнице. Бедра, обтянутые платьем, были у нее полные, талия широкая, и Келсо подумал, что недолго ей еще участвовать в этой игре — тягаться с девушками, которые на восемь, десять, а может быть, даже на двенадцать лет моложе.
Они молча взяли свои пальто. Ее пальто было дешевое, тоненькое, слишком короткое для зимы.
Когда вышли на холод, она взяла его под руку. Тут он ее поцеловал. Он был слегка навеселе, и ситуация казалась столь нереальной, что на какой-то миг он даже подумал, что можно ведь совместить приятное с полезным. И, надо признаться, его разбирало любопытство. Она сразу ответила на его поцелуй, причем с неожиданной страстностью разомкнула губы. Его язык коснулся ее зубов. Он не ожидал, что она окажется такой сладкой, и, помнится, подумал, нет ли в ее помаде лакрицы. Такое может быть?
Она отстранилась от него.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— А какое имя вам нравится?
Он не мог не улыбнуться. Надо же, чтобы так повезло: первая шлюха, встреченная в Москве, оказалась постмодернисткой. Увидев, что он улыбается, она нахмурилась.
— А как зовут твою жену?
— У меня нет жены.
— А подружку?
— И подружки нет.
Она вздрогнула от холода и глубоко засунула руки в карманы. Снег больше не шел, и теперь, когда металлическая дверь закрылась за ними, в ночи повисла тишина.
Она спросила:
— Какой у тебя отель?
— «Украина».
Она закатила глаза.
— Послушай, — начал Келсо, но он не знал ее имени, и это затрудняло разговор. — Послушай, я вовсе не хочу спать с тобой. Или вернее, — поправился он, — хочу, но я не за этим с тобой познакомился.
Достаточно ясно сказано?
— А-а, — произнесла она с понимающим видом и впервые стала похожа на шлюху. — Ну, в общем, чего бы тебе ни хотелось, все равно две сотни.
— Есть у тебя машина?
— Да. — Она помолчала. — А что?
— Понимаешь, — сказал он, поморщившись от того, что приходится врать, — я друг твоего отца и хочу, чтобы ты отвезла меня к нему...
Она была потрясена. И отступила на шаг, рассмеявшись и запаниковав.
— Да ты же не знаешь моего отца.
— Рапаву? Его зовут Папу Рапава.
Она какое-то время смотрела на него, приоткрыв рот, и вдруг дала ему пощечину — сильно ударила краем ладони по скуле и зашагала прочь. Быстро, спотыкаясь, — должно быть, нелегко идти на высоких каблуках по мерзлому снегу. Келсо не стал ее догонять. Вытер рот пальцами — они стали черными. Нет, это не кровь, понял он, это помада. Ну и оплеуху же она ему закатила! Больно. За его спиной открылась дверь.
Он понял, что люди, перешептываясь, с неодобрением наблюдают за ним. Должно быть, думают: богатый иностранец вывел честную русскую девчонку на улицу и попытался снизить цену или предложил ейнечто столь мерзкое, что она тут же повернулась и кинулась бежать. Вот мерзавец! Келсо бросился за ней.
Она свернула на заснеженное поле и остановилась где-то посередине, глядя в черное небо. Келсо прошел по ее маленьким следам, остановился в двух-трех метрах позади и стал ждать.
44 
