73 
Мы пили чай, ели булочки (из цельнозерновой муки) и говорили, что надо бы как-то созвониться и попить чайку всем вместе. Надо бы. Только обычно нас всех обзванивала Марлена. Теперь она не звонила никому из нас.
Было странно и грустно встречать весну без наших мартовских посиделок. Я скучала по Басе, которая тоже как-то пропала. Ушла в работу и не вернулась. Марлена обычно вытаскивала ее оттуда. А мы хоть и грустили, но как-то сами не звонили – руки не доходили. Какое забавное выражение. Руки не доходили. Куда они не доходили?
Без Марлены ничего не происходило. Мы не пошли в театр, мы не встретились в каком-нибудь новом кафе. Марлена не просила больше Авенгу погадать нам всем на кофейной гуще, а я никогда сама Авенге не звонила – как-то не было у меня веры в ее алхимию. Так и получалось, что все-таки мы распадались. Ведь, известное дело, благими намерениями… Все мы честно собирались позвонить друг другу. Вот-вот, сейчас-сейчас. Еще немного, еще чуть-чуть – и мы разгребёмся с делами (тоже вот скажите – это время когда-нибудь у кого-нибудь наступало?) и возьмем телефоны, и наберем номера, и придумаем что-то, замутим. Куда-нибудь пойдем. Но пока…
Мы работали. Было много работы. В поликлинике заболели сразу два эндокринолога, в связи с чем выписывать инсулин пришлось нам, терапевтам. Очереди к нам теперь были больше похожи на осаду. Иногда, приходя на работу, я не могла войти в собственный кабинет, потому что путь к нему преграждала толпа еще не принятых пациентов из утренней смены.
Зато дома, на моей кухне, Тимофей все чаще что-то готовил, размеренно рассказывая что-то Эльке. Каштан уже привык к моему странному дому и перестал выгрызать провода из стены в коридоре. На кухне постепенно появлялись новые вещи. Сначала обои, потом разделочный стол. Потом полки. Мне нравилось приходить домой, хотелось, чтобы это не кончалось. А однажды, когда мы с Карасиком возвращались ко мне из фитнес-клуба, случилось нечто. Мы шли бодро и быстро, потому что наплавались, аппетит у нас обеих зашкаливал за все мыслимые пределы, а Тимка обещал нас накормить странным блюдом под названием «Каннелони». Это такие макаронины размером с полкирпича, внутрь которых можно запихнуть все, что угодно. Тимкины каннелони даже Каштан обожал так, что готов был Родину продать. Ну и я тоже. Честно говоря, что такое наша Родина в сравнении с запеченными каннелони!
О, этот божественный запах плавящегося пармезана под грилем. О, сказочные, чудотворные руки Тимофея. О, блаженное чувство счастья, когда лежишь в его объятиях, сытая и теплая, и смотришь любой бессмысленный фильм. Или даже футбол. Хоть бы и хоккей – лишь бы Тимка рядом. Не понимаю, как только его бывшая жена додумалась упустить такого мужика. И заменить его каким-то ничтожеством, постоянно прыгающим из окна. Вот если бы я была на ее месте, я бы надела на Тимку фартук и не выпускала его из дома. А его плечи? Широченные! А этот насмешливый взгляд, когда я пытаюсь отнять у собаки потенциальную добавку! Определенно, таких отношений у меня в жизни еще не было. И Карасик считает точно так же. Она говорит, что автослесарь – тоже вообще-то бизнесмен. И не в деньгах счастье. Раз мне он нравится…
Правда, Тимка уже намекал, что это опасно – дружить с подругами, уводящими чужих мужей. Но сказал, что Карасик – совсем не в его вкусе. Хотя… определенные опасения в моей душе ему вызвать все-таки удалось. Я даже сказала Карасику, что, если она уведет у меня Тимку, я ее квартиру взорву, а она только так грустно на меня посмотрела и сказала, что он тоже не в ее вкусе. Может, врала? Надеюсь, что нет, потому что, кажется, лучше Тимки у меня еще никогда никого не было. Не пьет опять же.
– Галя! – раздался вдруг голос откуда-то сбоку, из глубины нашего дворика около дома. Мы с Карасиком, полные мыслей (и разговоров) о каннелони, Тимофее, сложности бытия и прочей чуши, в этот момент хором подпрыгнули и обернулись на голос.
– Марлена? – ахнула я, вглядевшись в даль сквозь деревья. – Что ты тут… То есть, господи! Марлена! Привет, ты ко мне? А что не позвонила?
– У тебя не отвечает телефон, – ответила она. Голос ее дрожал. Она нервно поглядывала на Сашку, моментально покрасневшую и затрясшуюся так, словно она стояла голой на ветру.
– А… это я в бассейне была. Выключила и забыла включить.
– Понятно, – протянула Марлена и замолчала. Мы стояли и молчали, я смотрела на нее – она такая бледная, усталая, совсем другая. Может, права была Бася. Не надо было ничего этого говорить? Нельзя было отнимать у нее этого блаженного неведения. Чтобы быть бабочкой, нужно порхать над цветами в теплом летнем саду. Бабочки не выживают в морозы.
73 
