107 
— Если бы было кого обвинить?
— Ну да.
И тогда Амелия прошептала:
— Я не хочу выходить за него замуж.
— За Томаса? — Амелия с Уиндемом долгие годы считались женихом и невестой, но, похоже, не испытывали глубокой привязанности друг к другу.
Амелия с любопытством посмотрела на Грейс.
— Нет, за мистера Одли.
— Правда?
— Ты, кажется, удивлена?
— Нет, вовсе нет, — поспешно проговорила Грейс. Что ей еще оставалось? Признаться, что она сама безумно влюблена в мистера Одли и не может представить, чтобы кто-то его отверг? — Просто он такой красивый, — выпалила она первое, что пришло в голову.
Амелия равнодушно пожала плечами:
— Не знаю, возможно.
«Возможно? — изумилась Грейс. — Разве ты не видела его улыбку?»
— А тебе не кажется, что он чересчур очарователен? — просила Амелия.
— Нет. — Грейс мгновенно опустила глаза, проклиная себя за несдержанность. Она с такой горячностью выпалила свое «нет», что Амелия тотчас с подозрением прищурилась.
— Грейс Эверсли, тебе нравится мистер Одли?
Грейс принялась что-то бессвязно бормотать, запинаясь и краснея, но вместо слов выходило какое-то воронье карканье.
— Я…
— Он тебе нравится, — заключила Амелия.
— Это ничего не значит, — пролепетала Грейс. Что еще могла она сказать Амелии, которой, возможно, вскоре предстояло стать невестой Джека?
— Конечно, значит. А ты ему нравишься?
Грейс мучительно покраснела, ей хотелось провалиться сквозь землю.
— Можешь не отвечать, — радостно улыбнулась Амелия, — вижу по твоему лицу, что нравишься. Что ж, разумеется, я не выйду за него замуж.
Грейс почувствовала, как к горлу подступила горечь.
— Ты не должна отказываться от него из-за меня.
— Что ты такое говоришь?
— Я не смогу выйти за него, если он станет герцогом.
— Почему?
Как это мило, что Амелия не обращает внимания на разницу в их положении. Грейс попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась.
— Если мистер Одли получит титул, он должен будет жениться на женщине своего круга. Такой, как ты.
— О, не глупи, — фыркнула Амелия. — Ты ведь выросла не в сиротском приюте.
— Скандала и без того не избежать. Добавлять к этому экстравагантный брак — настоящее безумие.
— Женитьба на актрисе наделала бы шуму, а о вашей свадьбе через неделю забудут, — отмахнулась Амелия. Грейс понимала, что все далеко не так просто, но не видела смысла продолжать спор. И тут Амелия вдруг добавила: — Я не знаю, что думает об этом мистер Одли, но если он готов бросить вызов всему миру ради любви, то и ты должна быть готова.
Грейс ошеломленно посмотрела на Амелию. Наивная маленькая девочка выросла и превратилась в мудрую женщину. Когда же это случилось? Когда из младшей сестренки Элизабет Амелия успела стать… самой собой?
Амелия потянулась к Грейс и сжала ее руку.
— Будь храброй женщиной, дорогая. — Она улыбнулась и, пробормотав что-то себе под нос, отвернулась к окну.
Грейс задумалась, глядя прямо перед собой. Может, Амелия права? Или графской дочери просто никогда не приходилось терпеть лишения? Легко говорить «будь храброй», когда не знаешь, что такое отчаяние и безысходность.
Что случилось бы, если бы женщина незнатного происхождения, такая как Грейс, стала женой герцога? Мать Томаса не принадлежала к аристократии, но когда она выходила замуж за младшего Кавендиша, тот был всего лишь третьим в линии наследования, никто не ожидал, что она станет герцогиней. Говорили, что бедняжка была глубоко несчастна в браке.
Но родители Томаса не любили друг друга. По слухам, они не скрывали взаимной неприязни.
А Грейс любила Джека.
И Джек любил ее.
Однако все намного упростилось бы, не будь Джек законным сыном Джона Кавендиша.
— Мы могли бы обвинить вдовствующую герцогиню, — неожиданно прошептала Амелия и добавила в ответ на смущенный взгляд Грейс: — Ты сказала, что стало бы легче, если б было кого винить.
Грейс покосилась на герцогиню, сидевшую напротив Амелии. Она тихонько похрапывала, свесив голову под неудобным углом. Удивительно, но даже во сне плотно сжатые губы придавали ее лицу неприятное выражение.
— Она виновата больше других, — заявила Амелия, бросив боязливый взгляд на герцогиню.
Грейс кивнула:
— Мне нечего на это возразить.
Амелия долго молчала, уставившись в потолок, и, когда Грейс уже решила, что ответа не будет, произнесла:
107 
