109 
— Чудесный день, — рассеянно повторил Джек.
— Какое счастье, что никто из нас не заперт в одной карете с этой чертовой каргой, — заявил Кроуленд. — Вот так удача! — После небольшой паузы он добавил: — Прошу прощения. — Граф с опозданием понял, что «чертова карга» приходится бабушкой обоим его спутникам.
— Что до меня, то извинения излишни, — отозвался Томас. — Я совершенно согласен с вашей оценкой.
«Пожалуй, стоит задуматься, почему разговор неизменно возвращается к тому, какое облегчение для всех — избавиться от общества герцогини, — отметил про себя Джек. — Должно быть, в этом есть некий знак. Сказать по правде, это чертовски странно…»
— Мне придется жить с ней? — внезапно выпалил он.
Томас покосился на карету и улыбнулся.
— Внешние Гебриды, друг мой, Внешние Гебриды.
— Почему же вы сами не отправили ее туда?
— О, поверьте мне, я так и поступлю, если завтра у меня появится хотя бы малейший шанс сохранить власть над ней. А если нет… — Томас пожал плечами. — Мне придется подыскать себе какое-то занятие. Я всегда мечтал попутешествовать. Может, возьмете меня на службу? Я нашел бы самое заманчивое, самое холодное место на острове и повеселился бы всласть.
— Ради Бога, — скривился Джек, — не говорите так.
Разве все уже решено? Предопределено заранее? Нет, и еще раз нет! Томас должен был бороться, отстаивать свое право на титул, а не передавать равнодушно его из рук в руки.
Потому что сам Джек вовсе не стремился стать герцогом. Ему нужна была Грейс, он дорожил своей свободой, и в эту минуту больше всего на свете ему хотелось оказаться подальше отсюда. Не важно где, лишь бы подальше.
Томас с любопытством взглянул на него, но не ответил. Джек тоже замолчал, погрузившись в свои мысли. Больше они не разговаривали. Молча миновали Полламор, пересекли город Каван и въехали в Батлерсбридж.
Давно наступила ночь, но Джеку достаточно было тусклого света луны: он знал здесь каждый дом, каждый столб и каждое дерево. Впереди показался трактир «Деррагарра», где Джек впервые напился в свой семнадцатый день рождения. Рядом виднелись мясная лавка и кузница, а за ними… мельница, где мололи овес. Там Джек впервые поцеловал девушку.
А это означало, что через пять… нет, через четыре минуты он будет дома.
Дома.
Он давно забыл, как произносится это слово. Оно потеряло для него смысл. Джек жил в гостиницах и трактирах, иногда ему случалось ночевать под открытым небом. Он знался с самыми отчаянными людьми, со всевозможным сбродом, такими же головорезами, как он сам, но ни с кем не заводил дружбы. Вместе они разбойничали, но связывало их лишь армейское прошлое да желание разделить добычу с теми несчастными, кому на войне досталось больше других.
Все эти годы Джек отдавал деньги мужчинам, оставшимся без ног, женщинам, потерявшим мужей, осиротевшим детям. Бедняги никогда не спрашивали, откуда у него деньги. Должно быть, манеры и речь выдавали в нем джентльмена, и этого было достаточно. Люди видели то, что хотели видеть, и когда бывший армейский офицер, который всегда так спешил, что не успевал назвать свое имя, приносил щедрые дары, ни у кого не возникало желания потребовать объяснений.
Джек никому об этом не рассказывал. Да и с кем он мог бы поделиться?
С Грейс.
Теперь у него была Грейс.
Джек улыбнулся своим мыслям. Грейс бы его одобрила. Возможно, не выбранные им средства, но цель уж точно. Джек никогда не отнимал у людей последнее, он грабил лишь тех, у кого добра хватало с избытком, зато самых отвратительных и чванных из своих жертв обирал до нитки.
Подобная щепетильность отчасти примиряла Джека с избранным ремеслом, хотя едва ли избавила бы его от виселицы.
Услышав, что его догоняет другой всадник, Джек обернулся. Это был Томас.
— Мы почти на месте? — тихо спросил герцог.
— Да, осталось совсем немного. Дом там, за поворотом.
— Нас ведь не ждут, верно?
— Да.
Томасу хватило такта воздержаться от дальнейших расспросов. Почувствовав, что Джеку хочется побыть одному, он придержал лошадь и отстал на полкорпуса.
И вот впереди показался Клоуверхилл. В точности такой, каким Джек его помнил, разве что плющ, ковром покрывавший кирпичный фасад, немного разросся. В комнатах горел свет, от освещенных окон веяло теплом и уютом. И хотя в ночной тишине слышался лишь цокот лошадиных копыт да скрип колес экипажа, Джек мог бы поклясться, что из дома доносятся взрывы смеха и оживленные голоса.
109 
