Последние отзывы

  186  

Кто действительно евреев не любил — отчетливой, продуманной нелюбовью — это Достоевский. Подчас Достоевский отказывался именоваться антисемитом, говорил, что даже лично знаком с некоторыми евреями и еврейками, и те в нем антисемита не видят. Писал он и о том, что в некоей высшей реальности, когда («буди! буди!») объединятся все человеки — тогда будет общее братство, ну и всякое такое, что в таких случаях говорить положено. Но, по правде говоря, Достоевский не любил евреев до дрожи, но лютой ненависти. «Через жидов придет погибель России», — писал мыслитель, и говорил также о том, что в случае победы либерализма «жидки будут пить народную кровь». И если «русские Крым не заселят, то непременно набросятся жиды и уморят почву края». И много, много разного. Когда благостного отрока Алешу Карамазова спрашивают, правда ли, что жиды крадут младенцев и режут их — отрок Алеша уклоняется от ответа, он не знает, как по правде. Разве знаешь, что Слонопотамам в голову взбредет, говаривал в таких случаях медвежонок Винни Пух. А про евреев медвежонок и вовсе не нашелся бы что сказать. Вот и отрок Алеша не знал.

Достоевский в оправдание своей неприязни к горбоносым инородцам говаривал, что не обязан сочувствовать еврею, если его ближайший родственник, русский мужик, — в беде. Мужику Марею писатель сочувствовал, и показывал, что больное кривое сознание Марея доступно пониманию далеко не всякого — а только своего соплеменника. А на инородцев сочувствия у русских мессий редко хватает. Например, Шолом Алейхем писал Толстому, просил высказаться на тему кишиневских погромов — но ответа не дождался. Правда, Толстой не был антисемитом, он просто говорил так: «Что евреи? Есть люди».

Французский художник Эдгар Дега тоже сочувствовал избирательно французской армии он сочувствовал, а еврею Дрейфусу — нет. Он считал лейтенанта Дрейфуса изменником, презирал всех «дрейфуссаров» и перестал здороваться с Камилем Писсарро, потому что Писсарро был евреем. Немногие знают, но Эмиль Золя, который написал потрясшую общество статью «Я обвиняю!» в защиту Дрейфуса и против антисемитизма, был в своей предыдущей жизни антисемитом — изменение в психологии произошло, когда Золя увидел озверевшую толпу.

Некоторые писатели порой меняли нелюбовь к евреям на пылкую любовь, а потом все снова наоборот — не отпускала их проблема. Очевидно, что к инакости этого народа надо как-то относиться, но вот как? И Василий Васильевич Розанов, антисемит и юдофил в одном лице, иногда писал панегирики еврейскому народу, а иногда говорил очень резкие, прямо расистские вещи. Вот и отец Павел Флоренский недоумевал: что-то с этим племенем сделать явно требуется, но что именно — однозначный ответ не давался.

И сколько же еще людей, которых принято считать светочами мысли, думали о евреях нехорошо — тут и Вагнер, и Мартин Лютер, и даже у Эразма можно отыскать некоторые строчки. А Джордано Бруно писал так: «Племя, нравственно столь прокаженное и опасное, что заслуживает того, чтобы их уничтожали еще до рождения».

Не правда ли, Гитлер оказался в неплохой компании? И когда так много исключительно знаменитых и почитаемых людей разделяют идеи Гитлера, фраза Ортеги-и-Гасета о «вертикальном вторжении варварства» делается совсем смешной. Куда же это вторглось варварство? Именно в Гитлера и немецкий народ? И стало быть, в Джордано Бруно тоже варварство вторглось вертикально? Может это и не варварство вовсе, а самая что ни на есть рафинированная цивилизованность в нем говорила?

И что, в конце-концов, такого особенного в том, чтобы называть евреев «жидами»? Достоевский все объяснил. Ну да, так называют евреев на польский манер (правда, поляков Достоевский тоже очень не любил), поскольку евреи пришли из Польши и Западной Украины. Жиды — они и есть жиды. Если человек блондин — что ж его теперь, блондином из политкорректности не называть?

Лев Толстой считал Достоевского больным по причине тотальной нелюбви последнего к людям, но Толстой известен своими вредоносными реакциями — он и Шекспира осуждал. Разве можно этакое сказать про полифониста Достоевского? Достоевский любил идею христианского человека, а любить конкретного человека, тем более конкретного еврея — задача не из легких.

Сегодня цивилизация пересмотрела свое отношение к евреям. Государство Израиль признано могущественными странами. Если бы Федор Михайлович опубликовал сегодня свой «Дневник писателя», ох и досталось бы ему от прогрессивной общественности! Банкиры, зубные врачи, скрипачи, ростовщики, израильские танкисты и нью-йоркские полицейские — все бы ополчились на Достоевского, даже вникать бы в его полифонию не стали. Круговая порука: одного еврея тронь — все на тебя накинутся. Скажи христианский мыслитель, что, мол, евреи кровь пьют, ну вот просто в полемическом задоре, для пущей образности — так ведь затравят! Не поймут, что он в хорошем смысле говорит.

  186