187 
Антисемиту — даже мягкому, идейному антисемиту приходится сегодня нелегко: могут и визу в просвещенный мир не дать. И попробуй кто тронуть Израиль, — такое начнется! Скажем, сирийцы похитили капрала израильской армии — а израильская армия в ответ разбомбила их страну. И многие возмутились несоразмерности возмездия. С одной стороны — судьба отдельного солдата (вообще говоря, военнослужащий по должности подвержен риску), а с другой — гражданское население, которое гибнет сотнями. Лидеры Хизбаллах с удивлением констатировали, что такой реакции не ждали — и напрасно не ждали.
Это стратегия, провозглашенная еще Бен Гурионом: защищать каждый кибуц так, как если бы речь шла о всем Израиле. Причины такой позиции можно понять. Отвечают не только на конкретный удар, не только на конкретное оскорбление — но на всю историю разом: на геноцид и Холокост, на «хрустальную ночь», на Дахау и Бабий Яр, на резню, учиненную Хмельницким в 1648 году, на погромы в Одессе и Киеве, на изгнание евреев из Англии в 1290-м, из Франции в 1394-м, из Испании в 1492-м, из Австрии, Германии, Португалии, Богемии, Моравии, Польши. Это ответ на Ванзейскую конференцию, на которой принято «окончательное решение еврейского вопроса», на процессы «безродных космополитов» в России, на дело врачей, на черту оседлости, на гетто, на желтые звезды, на оскорбление в метро, да мало ли на что еще.
Это ответ на юродство Достоевского, на кривлянье Розанова, на гадливую спесь Флоренского, на реплики Честертона, Карлейля и прочих барственных антисемитов. Так, между прочим, бросили арийские мыслители фразу — передали по эстафете. И вот уже бритоголовый юноша в Москве читает осиянные высшей мудростью манифесты. Что же, не будет сопротивления этой благостной карательной морали?
Конечно, движение «Хизбаллах» в печах Освенцима не повинно — но тут уж все одно к одному. Сколько раз из уст христианского писателя надо услышать слово «жид», чтобы стало непереносимо противно?
Тут всякий раз — отвечаешь на все сразу.
Понятно, данная логика несколько ущербна. Ну да, был Освенцим, но конкретные бритые молодые люди в Москве (те, которые носят шестистрелы на рукаве и задирают инородцев) в нем все-таки не повинны. Руководствуясь данной логикой, белорусы, например, любому обидчику должны бы поминать Хатынь — но история белорусов не столь длинна, претерпели они количественно меньше, исторического сознания беды выработать не успели.
У евреев трагическое сознание сформировано полностью. Нет такого времени в истории человечества, когда их не преследовали, не убивали. Вот появилось у них государство шестьдесят лет назад — после двух тысяч лет рассеяния — и разве можно назвать жизнь этого государства нормальной? Спят с автоматом под кроватью, держат четыре фронта открытыми на четыре части света, призывают в армию женщин, и так далее. И государство-то с гулькин нос, простреливается вдоль и поперек, и вот вцепились они в этот клочок земли и держатся за него со страстью и отчаянием. Попробуйте сказать, что на это нет оснований.
3. Евреи против империи
Здесь надо сказать одну неприятную вещь по поводу еврейского вопроса: не только отдельный еврей (скажем, упомянутый выше жадный Соловейчик) может быть несимпатичен, не только еврейские семьи с их показательной, мелодраматической любовью к чадам могут быть неприятны (над этим свойством трунил еще Ф. М. Достоевский: «Двадцать пять лет знают друг друга — а никак не наговорятся!»), но и общность народа — так называемая еврейская идея избранного народа, скрепленного своей верой, любовью и бедой — воспринимается как досадная помеха внутри любой государственной системы. Словосочетание «государственный антисемитизм» звучит довольно нелепо, если вдуматься. А какая еще политика может быть у любого государства? Еврейская (или иудейская) идея мешает внедрить в общество какую-либо иную программу — ясно, что еврейская диаспора никакой иной программы, помимо своей, не признает. Нет практически ни единого мощного государства (Египет, Рим, Испания, Англия, Германия, Франция, Россия и т. д.), которому идея государственного антисемитизма была бы чужда. Всегда оказывается, что идея еврейской сцепки поколений, людей, воль — крепче, нежели планы большого общества по единению на основе очередной идеологии. И это оскорбительно для государственной идеи
Особенно это касается идеологии имперской, как сказать, наднациональной идеи, которая вменяется гражданам империи как общее благо. Едва подобная созидательная фантазия вольется в умы тиранов, едва начнется величественное строительство общего здания — как тут же сделается понятно строителям: а вот эта кучка отщепенцев нашей великой идее не служит, у них какая-то своя правда. Они предают нашу идеологию.
187 
