226 
Ты боялась ходить туда ночью, просила меня отвернуться и садилась на горшок, как ребёнок.
Потом вставала, подходила ко мне и клала мою руку себе на живот – ты слышишь, он шевелиться… наш ребёнок.
И твои глаза при этом светились таким счастьем…
Ты сама ещё как ребёнок.
И чем дольше продвигалась беременность чем больше ты походила на ребёнка.
Которого просто невозможно не любить…
Твои пухлые губки стали ещё красивее и целовали меня каждое утро когда я уходил на работу.
Я шёл и чувствовал… твои нежные глаза смотрят мне вслед с окна.
И столько в них любви и нежности что я могу утонуть в них…
И я наслаждался этим.
Беременность была тяжёлой. Ты часто рвала, отказалась от многих продуктов.
И однажды – это случилось.
– У меня отходят воды – сказала, и побледнела от страха.
Меня тоже кинуло в дрожь – я стану папой? А ты – мамой.
И тогда мы с тобой будем вечно одной семьёй, даже на небесах…
Но я не сказал тебе это.
Ты схватилась за меня. Как за соломинку.
– Успокойся. Надо врача вызывать – Сказал я – начинаются роды.
Мы собрали вещи, полотенца, её халат и её увезли.
Что было потом?
Потом врач мне говорил что она звала не маму – а меня.
Во блин… даже приятно…
Когда через неделю я пришёл под окна больницы – она показала мне в окно ребёнка. И по её глазам катились слёзы. Слёзы счастья…
И по моим тоже.
А потом меня нашёл её отец.
Он стоял у больницы куда я приехал забрать её с ребёнком и мрачно смотрел на меня.
Правая рука его была в кармане.
Я всё понял.
Этот придурок на всё способен. И он выполнит своё обещание.
И тогда я закрыл собой её и ребёнка.
Так и стояли мы – я и её отец. Смотрели друг на друга.
И вдруг он повернулся и ушёл.
Ты догнала его, что-то говорила… показывала на ребёнка…
И тогда он поцеловал тебя на прощание.
И кивнул мне головой.
Значит – простил нас.
Да только… вот… одна проблема осталась.
Я родился через 50 лет после неё.
И не мог я её спасти, не мог купить билет и увезти её в Аргентину.
– Я смотрю на её фото, а оттуда – она на меня.
– Я не виноват – шепчу ей – что родился так поздно.
А в её глазах – немой укор.
– Почему ты не спас меня? Почему?
– Не знаю. Только знаю что никто не захотел тебя спасти. Купить билет в Аргентину. Чтобы увезти тебя далеко – далеко.
Что бы сделать счастливой.
Не было меня. Ни этого билета.
И попала ты со своими пухлыми сексуальными губками – в другие руки.
Сначала у тебя умерла мать. В 1935 году. И ты осталась с 4 сёстрами.
Отец не справлялся с хозяйством и через несколько лет тебе пришлось искать работу.
Вот тут тебя и подловили.
Дяди и тёти.
Устроили на вспомогательные работы. И никуда не будь а в немецкий концлагерь. Ты стирала трусы и майки солдатам СС.
Но ты гордая… вот как глаза запылали гневом но фотке… ладно успокойся… трусы стирать – не твоё призвание.
– Что потом?
Потом ты написала заявление на вступление в СС.
Понятно – дурочка и малолетка.
Только вот не пойму – почему эти твари приняли тебя туда? Девочку в возрасте 16 лет?
Для развлечения?
Может приятно было видеть как хрупкая девочка – избивает заключённых?
Как её худые ноги шлёпают по плацу в солдатских сапогах?
Что бы ты стала как они. Такой же тварью.
Но увы… Меня рядом не было. И никто не купил тебе билет в Аргентину.
Вместо этого – эти твари начали тебя воспитывать без сожаления.
Своим животным законам.
И ты училась быстро.
День за днём – всё повторялось с точностью до минуты.
Сытный завтрак, потом ты выстраивала заключённых… их было тысячи… ты медленно шла и вглядывалась в лицо каждого, иногда говоря:
– Ты – ты – ты – в газовую камеру!
Кто-то падал на колени пред тобой, девочкой в солдатских сапогах.
– Пожалей меня… девочка…
А в ответ ты била его плетью – по лицу, по голове, по спине.
Но иногда и этого было мало.
– Не надо… Не хочу… – кричал несчастный узник.
Тогда ты вынимала пистолет и стреляла ему в лицо. И твои красивые глаза становились тусклыми наблюдая как мозги несчастного стекают по стене.
226 
