очень нудно 
91 
По одной букве имени не восстановишь! Ясно одно: человек, столько времени проживший в Швейцарии, вероятно, принадлежит к какой-нибудь революционной ячейке, чьи члены вынуждены скрываться за границей от преследования властей.
Тягостные размышления Альдо были прерваны: звонили к ужину. Князь поспешно натянул рубашку и парадный костюм, небрежно, на скорую руку повязал галстук. Он и не заметил, как пролетело время, так что теперь у него оставалась лишь минутка, чтобы забежать к больному.
Завязывая на ходу шнурки своих блестящих лаковых ботинок, что представляло собой задачу не из легких, Альдо вылетел из комнаты, торопясь поскорее увидеться со старым воспитателем, и встретился с ним… здесь же, в коридоре. Ги Бюто шел, опираясь на трость, немного побледневший, но, как всегда, безукоризненно Подтянутый.
— Ги! — воскликнул князь. — Вы с ума сошли? Вам надо лежать в постели!
— Ах, милый Альдо, постель, признаться, мне порядком надоела! К тому же, — добавил он с дружелюбной и несколько застенчивой улыбкой, напоминавшей того робкого юношу, только что покинувшего родную Бургундию, которому некогда доверили воспитание маленького князя, — предчувствие подсказало мне, что я, быть может, вам пригожусь…
— Вы пригодитесь мне, если вполне поправитесь! Неужели вам пришлось встать и одеться самому?
— Нет, Дзаккария немного помог мне. Я попросил его сказать, что буду ужинать за общим столом. Присутствие госпожи маркизы де Соммьер, мадемуазель Мари-Анжелины, а также ваше исцелит меня в мгновение ока. Вот бы сюда еще бутылочку старого доброго вина из подвалов моего милого Бонского монастыря!
— Хоть бочку, на здоровье! Я страшно рад вам! — вскричал князь. — Но обопритесь на мою руку.
Так, рука об руку, вошли они в лаковую гостиную, и при их появлении пробка от шампанского полетела в потолок.
Мадам де Соммьер восседала за столом в платье из парчи, своей роскошью напоминавшем епископское облачение, а Мари-Анжелина появилась в более легком крепдешиновом наряде серо-голубого цвета.
Несмотря на всю свою озабоченность, которую он, понятное дело, постарался скрыть, Альдо вскоре развеселился, слушая занятную болтовню тетушки Амелии. Но нашлись и темы для серьезного обсуждения. Например, смерть Эрика Фэррэлса и обвинение в убийстве, выдвинутое против его вдовы…
Правда, гораздо больше всех занимало таинственное превращение суровой голландки Мины ван Зельден в очаровательную дочь швейцарского миллиардера.
— Ты не можешь отказать мне в интуиции! — проговорила маркиза. — Разве не говорила я тебе, что, окажись я на твоем месте, я бы уж прощупала, что кроется за этой слишком неприступной наружностью?
— Ах, если бы вы выражались яснее! — промолвил со вздохом Альдо. — Вы бы уберегли меня от стольких неожиданностей и от стольких бед!
— Я-то говорила яснее ясного. Это ты недостаточно проницателен, иначе мои слова тебя бы насторожили!
— Этот упрек относится и ко мне, — сказал господин Бюто. — Должен признать, она меня заинтересовала, и чем больше я к ней приглядывался, тем больше убеждался, что под нелепым обличьем скрывается красавица. Но я тоже не разгадал секрета этого маскарада. В то время, как столько дурнушек старается выглядеть красивее. Мина… — ничего, что я так ее называю? — Мина изо всех сил пыталась казаться невзрачной, неинтересной, почти незаметной!
— И, надо признать, вполне преуспела в своем стремлении. Я, во всяком случае, совсем перестал замечать ее с того момента, как убедился в том, что она точно выполняет все мои указания. Зато какой же она была исполнительной! Я мог доверить ей все, что угодно. Не говоря уж о глубочайших познаниях в области истории искусств! Я никогда не найду ей достойной замены! Она могла с первого взгляда определить, к какой эпохе относится та или иная вещь, и ни разу не спутала руанского стилизованного фарфора с настоящим китайским…
Мадемуазель дю План-Крепен на минуту оторвалась от своей порции трюфелей со взбитыми белками и улыбнулась, сморщив длинный нос.
— Все это — детские игрушки, — с неожиданной уверенностью сказала она. — Нужно разбираться еще и в цвете, форме, фактуре, помнить клеймо каждого мастера. Помню, в детстве мой дорогой папочка, обожавший всякие древности, охотно брал меня с собой на распродажи. Он многому научил меня, давал читать различные книги… Теперь я так благодарна ему. И если бы мне позволяло мое положение в обществе и у меня был бы достаточный капитал, чтобы открыть магазин, я бы стала антикваром!
91 
