96 
— Вы вернулись? — пробормотала она, будто не веря своим глазам.
— Разве не вы позвали меня?
— Я… но я не очень-то верила, что вы приедете… Ванда могла перепутать адрес. Письмо могло не дойти до вас. Наконец, вас могло не оказаться на месте. Почему вы уехали?
— По самой банальной причине: меня отозвали домашние дела. Однако стоило вам позвать меня, я не мешкал ни минуты! Как вы себя чувствуете? Последний раз, когда я хотел с вами встретиться, мне сказали, что вы больны, находитесь в больнице…
— Да, я знаю… В какой-то миг я даже надеялась, что умру, и была этому почти рада… Но теперь все будет хорошо… потому что вы мне поможете, ведь правда?
— Вы только теперь обратились ко мне за помощью, — сказал Альдо с ласковым упреком. — Признайтесь, не моя вина в том, что я до сих пор не имел возможности помочь вам!
В неожиданном порыве прекрасная полька протянула к нему руки. Он сжал их и опечалился, почувствовав, какие они холодные.
— Боже мой! Вы замерзли!
Он хотел обнять ее, но его сейчас же остановил голос надзирательницы:
— Вы должны сидеть по разные стороны стола! Таково правило!
— Какое идиотское правило! — проворчал Альдо, садясь напротив Анельки и не выпуская ее рук. Затем он продолжил с такой чарующей улыбкой, что она не смогла сдержаться и улыбнулась в ответ:
— Так вот! Перейдем к делу.
Альдо смолк, тревожно выжидая. Он чувствовал, что Анелька нервничает, взгляд ее бегающих глаз был затравленным. Сможет ли он добиться от нее признания в этой обстановке?
— Я полагаю, — заговорил он тише, — вы хотите мне что-то сказать.
— Да, вы единственный во всем мире человек, которому я могу довериться, ничем не рискуя. Тому есть одна-единственная причина: Владислав никогда вас не видел, он вас не знает, как, впрочем, и его друзья.
— Я-то его помню, — проговорил Альдо, и в памяти его возник образ юноши в черном, которого он встретил в Вилановском парке. — У меня хорошая память на лица. Может быть, вам случайно известно, где его искать?
— Может быть. Это призрачная надежда, но другой у меня не осталось, чтобы избежать казни.
— Почему вы не сказали об этом раньше? Если не хотели говорить полиции из-за боязни, что его схватят, почему не сказали отцу?
— Отцу? Но из всех методов он признает только грубую силу. Если он найдет Ладислава, то немедленно убьет его, не дав и слова сказать. В нем говорит только ненависть.
— А почему вы не думаете, что иногда им движет любовь? Вы все же его дочь, и ваше спасение только в том, чтобы Владислав живым и здоровым предстал перед судом.
— Наверное, вы правы. Но я не хочу рисковать! До сих пор я рисковала слишком часто.
— Одного я не понимаю. После смерти мужа вы спокойно могли бы выдать Ладислава закону и просить у властей защиты. Вместо этого вы дали себя схватить, засадить в тюрьму, чтобы потом утверждать, что вы невиновны. Это же так глупо!
— Быть может, я слишком уповала на мудрость и профессионализм Скотленд-Ярда… Надеялась, что они и без меня во всем разберутся. Потом, он ведь обещал мне: «Не бойся, что бы ни случилось, мы с друзьями сумеем вытащить тебя оттуда!»
— И вы поверили ему? В конце концов, Анелька, не пора ли наконец рассказать мне всю правду?
— Какую правду?
— Ту единственную, которая важна. Что вас на самом деле связывало с этим человеком? Вы сказали, что он был вашей юношеской любовью, но Ванда рассказывала мне, что объединяло вас нечто большее, такое чувство, которое теперь встретишь разве что в легендах?
Анелька рассмеялась звонко, но как-то невесело:
— О глубине этого чувства можно судить по тому, как он обошелся со мной, бросив в таком положении. Бедняжка Ванда! Она никогда не перестанет быть ребенком, выросшим на сказках о добрых феях и рассказах о героических подвигах, которые так любят в нашей милой Польше!
— Не важно, что думает она, важно, что думаете вы.
Я убедился в том, что вы по-прежнему его любите.
Широко раскрытыми, полными слез и оттого, может быть, походившими на два золотых озера глазами Анелька с отчаянием глядела в гордое замкнутое лицо своего собеседника, с болью наталкиваясь на суровый взгляд холодных синих глаз.
— Мне кажется, я не раз говорила, что люблю вас, что хочу принадлежать только вам! Вы забыли наш разговор в Ботаническом саду? Я хотела стать вашей даже тогда, когда собиралась выйти замуж за Эрика. Я же писала вам…
— Как трудно поверить, Анелька! Джон Сэттон утвержу дает, что вы возобновили ваши отношения с Владиславом, что он видел его выходящим из вашей спальни.
96 
