150 
Потом вдруг отослал адъютанта, и вот теперь сидит перед ним, весь какой-то не такой, глаза отводит…
– Регард Гвейран, я должен познакомить вас с планом завтрашних действий – это прозвучало очень официально и сухо. Обычно Эйнер обращался к нему просто «Гвейран», или «доктор», или, шуткой, «пришелец» – типа, «Привет пришельцам!»
– Знакомь, раз должен, – согласился он. И подумал, не уместнее ли было ответить: «Слушаюсь, господин цергард»? Но это оказалось не важно.
– Такой значит план… В общем… Только вы должны понять: это единственно возможный вариант, другого просто нет, мы с дядькой Хритом уже всё перебрали… Я знаю, вам не понравится, вы станете возражать, но это бесполезно.
– Ты объяснишь, в чём дело, или я тебя сейчас стукну! Не взирая на субординацию! – свирепо прервал затянувшуюся преамбулу Гвейран.
Да, план ему не понравился. Вот то есть СОВЕРШЕННО! Это был худший план из всех, что ему приходилось слышать. Потому что ни единого шанса на жизнь не оставлял он соратникам Эйнеру и Хриту. Но он вынужден был признать: другого способа вызволить его соплеменников с планеты тоже не было. И чёрт бы с ними, соплеменниками! Не маленькие, знали, на что шли!.. Но цергард Эйнер проникновенно глядел ему в лицо своими большими серыми глазами, и уговаривал, стараясь придать подрагивающему от волнения голосу как можно больше убедительности:
– Вы поймите, мы не можем рисковать! Это последний шанс для нашего мира, самый последний! Нельзя допустить, чтобы ваши люди погибли на Церанге, иначе отношения с Землёй будут безнадёжно испорчены, никто не станет нам помогать. Уж я чувствую, уж я знаю!..
Ну, хорошо, – отводя взгляд, чужим и хриплым голосом спросил Гвейран. – Если ты… Короче, кто тогда, по-твоему, будет официально представлять интересы Церанга на Земле?
Цергард Эйнер взглянул в упор. Ответил поспешно, не задумываясь:
– Вы!
– Как – я?! Я же не церангар! Я не гражданин…
– А вот! – просиял Верховный, вываливая из планшетки какие-то бумаги. – Держите!
– Что это? – Гвейран взял протянутый лист.
– Это свидетельство о подданстве! Самое подлинное, не думайте, что у Капра сляпали! (Отдел трегарда Крапра специализировался на изготовлении фальшивых документов для нужд внешней разведки) Теперь вы полноправный гражданин Федерации и законный представитель гражданской власти Арингорада! Видите – подпись президента!
– Что, тоже подлинная?! – не поверил глазам Гвейран.
– Ну, разумеется! – ответил цергард с лёгкой обидой. – Специально человека в старую столицу гоняли! Стал бы я по такому важному вопросу на фальшивки полагаться!.. Я спать пойду, ладно? Не могу уже…
– Сапоги снять не забудь, – напомнил пришелец машинально. Как будто это важно для человека, которому завтра предстоит умереть!
Цергард ушёл, а он ещё долго сидел под лампой, вглядываясь в каллиграфические буквы документа – они почему-то разбегались перед глазами.
« Решением Правительства Арингорадской Федерации, господина Стаднецкого Вацлава (Алекс-ата, уроженца планеты Земля, считать действительным подданным Арингорадской Федерации с предоставлением всех гражданских прав и полномочий Официального Представителя Арингорада (планета Церанг) на Земле».
Этот документ был не единственным. Нашлось в планшетке и совершенно уникальное по своей дикости «распоряжение о производстве Гвейрана Лер-ата, регарда медицинской службы в Вацлава Алекс-ата, форгарда службы Внешней разведки», и ещё множество второстепенных бумаг, причитающихся полноправному гражданину Федерации.
Из спальни вдруг выполз цергард Эйнер, остановился, прислонившись к косяку.
– Я это… Забыл сказать. Вы теперь человек с положением, вам всё равно адъютант полагается. Возьмите моего Тапри, не хочу, чтобы он оставался на Церанге. Прикончат его тут.
– Возьму непременно, – ответил Гвейран с большим достоинством. – Мне теперь без адъютанта никак не обойтись! – господи, как бы всё это могло быть забавно, если бы только цергарду Эйнеру не предстояло завтра умереть!
… Так бывает иногда, особенно зимой, когда полчища летучих кровососов не отравляют существование. Утром перед боем, до начала артподготовки, лежишь в окопе, смотришь, как по чистому, ещё не задымлённому взрывами, жёлтому небу плывут сиреневые облачка, и белые снежинки, медленно кружась, падают из них на чёрную гладь замёрзшей топи, вдыхаешь свежий морозный воздух – и так хорошо кругом, что невольно приходит мысль: как же это глупо, идти на смерть в такой чудесный день!
150 
