очень нудно 
148 
Был. Только Тисса не решилась его принять.
— Не было. — Урфин заставляет проглотить еще ложку супа. — И ты ни в чем не виновата. Виноват Гийом. И виноват я. Мне не следовало доверять тебя кому-либо. Не следовало оставлять его в живых… еще тогда, на турнире. Благор-р-родство проявлял.
А глаза совсем черные.
— Не следовало уходить…
Суп все-таки закончился. Тисса не знала, как должно было действовать лекарство, но она просто перестала что-либо чувствовать. Стало как-то все равно.
Настоящая кукла.
И куклу укладывают в кровать. Под пуховым одеялом — слегка пахнет плесенью — прохладно, но Урфин, разувшись, ложится рядом.
— Закрывай глаза.
— Я… убила… я преступница.
Он должен это понять и не пытаться спасти Тиссу. Это невозможно. Только Урфин понимать не желает.
— Ты — мой свет. Я без тебя заблужусь в темноте и снова стану чудовищем.
Он говорит это, губами касаясь губ. И это не поцелуй, но тоже хорошо.
Только засыпать Тисса не хочет. Она боится снов.
Напрасно.
Во сне ее много света и синее-синее море. Там жарко, но в Ашшаре всегда лето…
Глава 28
СУД
— Свидетель, что вы можете сказать по делу?
— Ничего.
— Совсем ничего?
— Совсем ничего.
— Очень важное свидетельство!
Кривая башня — исконная вотчина лорда-палача. Каменные глыбы, которые держатся под собственным весом. Крохотные окна. Вечный сквозняк даже там, где окон нет.
Редкие камины и высокие ступеньки. Лестница липнет к стенам, поднимается петля за петлей. В пустоте центра натянуты тросы. Подъемник поставили не так давно, и пользуются им мало. Здешние обитатели считают его ненадежным. Лестница — другое дело. Она одна и освещена скупо. Узка.
Такую удобно охранять. И люди Кормака уже успели занять позиции.
Люди Хендерсона не мешают. Но и не позволяют подняться выше третьего уровня. Путь вниз отрезан. Подъемник тоже будет проверяться. Остается лишь наверх, к гостевым комнатам, выше которых расположены покои лорда-палача.
У Кайя есть к нему вопросы, и от ответов зависит многое.
Хендерсон не удивлен визитом. Он не кланяется, но как-то кособочится, прижимая обе руки к правому подреберью. От него несет болезнью и гнилой плотью, запах ощутим, и странно, что никто прежде не обратил на него внимания.
— Да, я болен, — признается он, указывая на кресло. — Осталось уже недолго. Но, полагаю, что поговорить вы пришли не об этом.
На столике у камина шеренга склянок. И Хендерсон привычно смешивает их содержимое в высоком алхимическом стакане.
— Я пришел выразить вам благодарность за помощь.
— Не стоит. Кайя, извините, но мое состояние позволяет мне говорить прямо. Я и так слишком долго откладывал разговор… неприятно, знаете ли, когда люди меняются. Дункан, Магнус и я некогда были довольно близки. Мы росли вместе. Учились вместе. Сами понимаете, насколько прочны такие связи.
Хендерсон опустился на сооружение из гнутых трубок, поверх которых была натянута парусина.
— Дункан был умен и старателен, что не осталось незамеченным. Его место… ждало его. Так бывает. Есть люди, рожденные драться. Есть те, кто умеет обращаться с властью или с теми, кто ею обладает. Ваш отец тоже был… одинок.
Не следовало вспоминать о нем сейчас.
— На него возлагали большие надежды. Возможно, непомерно большие. И он искренне пытался соответствовать. Дункан же стал для него и другом и советником. Пожалуй, если бы сумел, он стал бы и воздухом, которым ваш отец дышит.
Сам Хендерсон дышал с трудом. Он повернулся на правый бок, неестественно вывернув руку.
— Конечно, он не собирался делиться влиянием. Полагаю, что во многом благодаря его заботам ваш отец заключил брак с вашей матерью, хотя все должно было быть иначе… если вы понимаете.
— Понимаю.
Сейчас — более чем когда-либо раньше.
— Совет был тоже его идеей?
— Да. — Хендерсон поморщился, не то от боли, не то от этого разговора. — Как и некоторые другие… ваши затруднения. Они ведь имеют место быть? Иначе вы бы уже избавились и от Совета, и от Дункана. Полагаю, он не способен вами командовать, но в то же время имеет рычаги давления. И девочка — один из них. Верно?
148 
