79 
— Скалками убирать надумали? Хороша же будет такая уборочка, — не удержался от иронии ведьмак, чем заслужил гневный взгляд со стороны Параскевы.
О! Что это был за взгляд! От него порой и медведи бледнели. Но ведьмак был калач тертый — и не такие в его сторону сурово брови сдвигали, — потому даже ухом не повел.
— Так прислужница твоя, Марыська, лежит на столе в «Пьяном поросенке» и храпит во все горло, девка беспутная. Пива цельную кружку выцедила и в ус не дует. Вот мы с бабоньками и подумали, что жрец наш голодным из лесу придет, надо же ему что-нибудь из еды спроворить. Да и мужики наши не на пустой желудок, чай, уборку делать станут, — деловито сообщила жена головы.
— М-да. Весело тут у вас, — криво усмехнулся ведьмак.
Но селяне его замечание дружно проигнорировали. Не пояснять же ему, что основным застрельщиком этого самого «веселья» был именно он (ведьмак). Это ведьмака с товарищами к жрецу проводил сам голова, а потом жрец исчез, а его прислужница нагло упилась в кабаке, да так, что вернувшаяся от Параскевы кабатчица на нее уже два ведра воды кряду вылила, а все одно не добудилась и внятных объяснений не услышала.
— Ну что ж. Уборка — дело хорошее, — согласился Гонорий. — И правда, перед храмом мусора много. Непорядок это.
С тяжелым сердцем провожал Вяз Дубрович Светлолику в темную часть леса к ней. Мнилось ему, будто не в гости ведьму ведет, а смиренного агнца провожает к мяснику на заклание. И от этого на душе его становилось так паршиво, что хоть волком вой, но знал — не поможет. Внутренне клял он себя последними словами за болтливость излишнюю. «Вот уж действительно, язык мой — враг мой, — вздыхал леший про себя. — Ни за что девку сгублю ведь. Пусть ведьма, а все одно, несмышленыш желторотый еще». Он покосился в сторону весело шагавшего мага и хмыкнул. Вот уж кто в геенну огненную спустится с глупой улыбкой на лице и с шага не собьется. Правда, наверное, бают про магов, что чертям они родственники, будто матери их с нечистыми путались, оттого дети в дар колдовство свое получили. И знал, что сплетни, а глядя на чересчур жизнерадостного мага, весело таранившего мелкие кусты и топчущего муравейники, начинал в них верить. Как иначе объяснить тот факт, что Вешил уже раз десять наступал в норы довольно опасных тварей и не только не сломал себе что-нибудь, но и не был покусан. То ли кровожадных хозяев попросту не было дома, то ли они были настолько потрясены внезапным вторжением видавших виды сапог мага, что не успевали адекватно ответить на разрушение дневного убежища.
«Интересно, чего он так радуется? — размышлял между тем леший. — Ведь в одно из самых опасных мест леса направляется, а чуть ли не приплясывает от нетерпения. Знает чего или просто дурак?»
Вяз Дубрович еще раз пристально осмотрел марширующего магистра, его подранную о кусты одежду, расцарапанные в кровь ноги, изредка мелькающие в прорехах, и решил, что второе гораздо вероятнее.
«Наверное, дурак. Вот и славненько. Дуракам, говорят, везет. А водяной вообще влюблен, значит, тоже слегка не в своем уме. Наверное, в такой компании Светлолике ничего не угрожает. Тем более с ней ее звери».
Лютый, Луна и Пантера бесшумными тенями скользили среди деревьев. Их присутствие можно было только угадать по неясным очертаниям, двигающимся в молодой весенней зелени подлеска. И то не всегда. Вервольфы прекрасно знали, как маскироваться, подкрадываться, нападать из засады, и не всегда брали только демонстрацией своих мускулов и острых зубов.
Вешил же действительно пребывал в превосходном расположении духа, присущего детям, которых после долгого нудного стояния в углу внезапно повели в самую большую кондитерскую, чтобы выбрать сладости на их вкус. Душа его пела, пока ноги радостно отмеряли шаги на пути к славе. А слава… слава научного исследователя, первым вернувшегося из Безымянного леса с кипой листов, исписанных мелким убористым почерком, да с множеством редчайших образцов в придачу, поджидала буквально за каждым кустом, на каждой ветке местных деревьев, которые, к слову, тоже зачастую были не особо известны в научном мире и произрастали исключительно в Безымянном лесу. Казалось бы, протяни руку — и тут же прекрасная птица-удача доверчиво спорхнет на запястье. Мысленно маг уже видел просторные, светлые аудитории, где, стоя за кафедрой, станет долго и пространно вещать о предмете своих научных исследований. О, с каким благоговением и завистью на умудренных опытом морщинистых лицах станут внимать ему маститые маги. Сам глава совета Нилрем пожмет ему руку, не в силах перевести дух от восхищения, и вручит почетную государственную награду (желательно в золотом эквиваленте, впрочем, титул тоже подойдет, но не ниже графа). А о студентках и говорить нечего. Пачками начнут вешаться на шею… Да что там студентки! Он станет предметом грез любой дамы из высшего света (за исключением маразматичек и тех, из кого уже песок сыплется). Ведь всем известно, что женщины любят ушами, и кому же пленять их сердца, как не самому молодому архимагу. Маг так размечтался, что даже не заметил, как с ветки одного из деревьев метко выстрелил языком в его сторону какой-то искусно слившийся с ландшафтом зверь. Но Лютый был начеку и пресек попытку умерщвления зазевавшегося Вешила мощным ударом когтистой лапы, лишив размечтавшуюся о сытном обеде тварь части языка. Тварь зашипела. Оборотень рявкнул в ее сторону и демонстративно выплюнул едкий на вкус язык. Язык вздрогнул и пополз, мерзко извиваясь, в сторону своего владельца.
79 
