20 
– Отчего же вы так бездарно губите время в каком–то ничтожном кафе? – не унималась Хейзл.
Доминик со странной улыбкой посмотрел на Фиби:
– Потому, что она иначе относится к этому. Она среди людей, которых любит. Правильно, мисс Грант?
– Совершенно верно. – Фиби вздохнула с облегчением, увидев Кэрри с подносом.
Как только они стали пить кофе, Хейзл переключила внимание на себя. Игриво болтая, она перескакивала с одной темы на другую.
– Устали, мисс Грант?
– О, нет, – быстро солгала Фиби, – прошу вас, продолжайте этот вечер!
– Думаю, пора прервать его. У меня завтра тяжелый день. – Он улыбнулся Хейзл. – Я уже объяснял.
– Дорогой, я все понимаю. Такая досада, что тебе еще раз придется проделать весь путь до Вест–комба и обратно. – Хейзл положила ладонь с ярко–красными ногтями на его руку и улыбнулась ему: – Не волнуйся, в следующий раз я сама приготовлю обед для тебя, милый, и позабочусь о том, чтобы весь вечер мы были только вдвоем. Теперь проводи меня до машины, если мисс Грант не возражает, – мило добавила она.
– Нисколько! – ответила Фиби таким же медоточивым тоном, но гораздо более искренне.
Когда минут десять спустя Доминик вернулся, он вкладывал свой носовой платок в карман. Стер губную помаду, подумала Фиби.
– Готовы, мисс Грант?
«Рейнджровер» резко повернул налево, и Фиби подпрыгнула от удивления.
– Вы не там повернули. Весткомб по другой дороге.
– Мы не поедем туда сразу. Сначала заедем что–нибудь выпить в «Грин мен», что в Котринге.
Фиби открыла рот, задыхаясь от возмущения:
– Я не хочу ничего пить. Что такое, черт побери?
– В таком случае страдайте от жажды, – нетерпеливо сказал Эштон. – Любуйтесь, как я пью. Просто я хотел бы кое о чем поговорить с вами.
– Почему мы не можем поговорить сейчас, по дороге?
– Потому что я за рулем, а серьезный разговор отвлекает внимание от дороги. – Он помолчал. – Кстати, вы умеете водить машину?
– Да. – Она бросила на него подозрительный взгляд. – А что?
– В наше время это имеет большое значение, особенно если вы живете за городом.
– Тогда это ко мне не относится, – равнодушно сказала она. – Дело в том, что работу библиотекаря можно найти только в городе.
– Вы действительно хотите работать в библиотеке?
Она холодно улыбнулась ему.
– В большой степени это вопрос жизненной необходимости. Моя жизнь словно остановилась после того, как мой отец… Но это не может продолжаться вечно. – Она нервно сглотнула. – Новый год – новый старт.
– Мы выпьем за это, – сказал он и свернул на автостоянку возле «Грин мен».
Доминик провел Фиби в просторное помещение с массивными деревянными столами, скамьями с высокими спинками и камином. В корзине с поленьями спал черный с белыми пятнами кот.
– Очень уединенное местечко.
– Это ночь развлечений, сегодня еду не готовят, – объяснил Эштон. – В другое время тут невозможно найти свободный столик. Что вам заказать?
– Просто тоник, пожалуйста.
Он усмехнулся и недоверчиво поднял брови:
– Ничего крепче?
Сердце Фиби учащенно забилось:
– Ничего!
Что же все–таки он собирался ей сказать? – с ужасом думала она. Неужели он ее все–таки вспомнил? О, нет! – взмолилась она в глубине души. Пожалуйста, нет!
Доминик вернулся с тоником для нее и стаканом пива для себя.
– Вы по–прежнему невысокого мнения обо мне, не так ли, Фиби? – начал он.
Она вся напряглась:
– Не знаю, что вы имеете в виду…
– О, не разыгрывайте меня. Вы и не скрываете вашей враждебности. – Он помолчал минуту–другую. – Но, что бы вы ни думали, интересы Тары для меня превыше всего.
– Я… я, конечно, это знаю.
– И это нисколько не меняет вашего отношения ко мне. – Он не спрашивал, а констатировал факт. – Ну что же, я смогу с этим жить. Вопрос в том, сможете ли вы?
Она покачала головой.
– Думаю, вас не должно это волновать, мистер Эштон!
– Доминик, – сказал он. – Меня зовут Доминик, и я хотел бы, чтобы вы так меня называли.
– Право же, это не имеет значения. Вероятно, мы больше не будем видеться.
– А я надеюсь, что будем. – Он уставился на свой стакан. – Прошлым вечером Тара попросила, чтобы вы стали ее няней. Я сказал, что, возможно, у вас есть тысяча причин для отказа.
– Да, – согласилась она, чувствуя, что от волнения ее начинает пробирать дрожь. – Есть. Я говорила Таре…
20 
