95 
Они оба недолго прожили бы, попадись властям в руки «Реквием». На сей раз стихи бесспорно автобиографичны, но сила их вновь в обычности биографии Ахматовой. «Реквием» оплакивает скорбящих: мать, потерявшую сына, жену, потерявшую мужа; Ахматова пережила обе драмы. В этой трагедии хор гибнет раньше героя.
Сострадание героям «Реквиема» можно объяснять горячей религиозностью автора; понимание и всепрощение, кажется, превышающие мыслимый предел, рождаются ее сердцем, сознанием, чувством времени. Ни одна вера не даст силы для того, чтобы понять, простить, тем более пережить гибель от рук режима одного и второго мужа, судьбу сына, сорок лет безгласия и преследований. Никакая Анна Горенко не смогла бы такого вынести; смогла – Анна Ахматова, при выборе псевдонима прямо провидевшая грядущее.
Бывают в истории времена, когда только поэзии под силу совладать с действительностью, непостижимой простому человеческому разуму, вместить ее в конечные рамки. В каком-то смысле за именем Анны Ахматовой стоял весь народ, чем объясняется ее популярность, что дало ей право говорить от имени всех людей и с ними говорить напрямую. Ее поэзия, читаемая, гонимая, замурованная, принадлежала людям. Она смотрела на мир сначала через призму сердца, потом через призму живой истории. Другой оптики человечеству не дано.
Просодия, время, хранимое языком, свела две перспективы в единый фокус. Умение прощать она почерпнула здесь же, ибо всепрощение не религиозная добродетель, а свойство времени, земного и метафизического».
Иосиф Бродский. «Скорбная муза» (пер. с англ. А. Колотова)
Х. Распятие
«Не рыдай Мене, Мати,
во гробе зрящи».
1
- Хор ангелов великий час восславил,
- И небеса расплавились в огне.
- Отцу сказал: «Почто Меня оставил!»
- А Матери: «О, не рыдай Мене...»
1938
2
- Магдалина билась и рыдала,
- Ученик любимый каменел,
- А туда, где молча Мать стояла,
- Так никто взглянуть и не посмел.
1940
Фонтанный Дом
[7 марта 1963 г.]
«О «Реквиеме» она сказала: «Это 14 молитв. Только сейчас я все это записала, а так всегда держала в голове. В “Новом мире» поохали, поахали, но, конечно, не взяли”».
Александр Кушнер. «У Ахматовой»
Эпилог
1
- Узнала я, как опадают лица,
- Как из-под век выглядывает страх,
- Как клинописи жесткие страницы
- Страдание выводит на щеках,
- Как локоны из пепельных и черных
- Серебряными делаются вдруг,
- Улыбка вянет на губах покорных,
- И в сухоньком смешке дрожит испуг.
- И я молюсь не о себе одной,
- А обо всех, кто там стоял со мною
- И в лютый холод, и в июльский зной
- Под красною, ослепшею стеною.
2
- Опять поминальный приблизился час.
- Я вижу, я слышу, я чувствую вас:
- И ту, что едва до окна довели,
- И ту, что родимой не топчет земли,
- И ту, что красивой тряхнув головой,
- Сказала: «Сюда прихожу, как домой».
- Хотелось бы всех поименно назвать,
- Да отняли список, и негде узнать.
- Для них соткала я широкий покров
- Из бедных, у них же подслушанных слов.
- О них вспоминаю всегда и везде,
- О них не забуду и в новой беде,
- И, если зажмут мой измученный рот,
- Которым кричит стомильонный народ,
- Пусть так же они поминают меня
- В канун моего погребального дня.
- А если когда-нибудь в этой стране
- Воздвигнуть задумают памятник мне,
- Согласье на это даю торжество,
- Но только с условьем – не ставить его
- Ни около моря, где я родилась:
- Последняя с морем разорвана связь,
- Ни в царском саду у заветного пня,
- Где тень безутешная ищет меня,
- А здесь, где стояла я триста часов
- И где для меня не открыли засов.
- Затем, что и в смерти блаженной боюсь
- Забыть громыхание черных марусь,
- Забыть, как постылая хлопала дверь
- И выла старуха, как раненый зверь.
- И пусть с неподвижных и бронзовых век,
- Как слезы, струится подтаявший снег,
- И голубь тюремный пусть гулит вдали,
- И тихо идут по Неве корабли.
Около 10 марта 1940 г.
Фонтанный Дом
95 
