очень нудно 
26 
— Будете помогать, — строго произнесла старушка, — Принесите полотенце, миску воды и свечу. Быстро!
— Свечу-то зачем? — удивилась Лусинда.
— Неси! — велела Латория. — Ей очень плохо. Я должна помочь. Есть одно заклинание…
Стон Дрианы прервал ее. Старушка, позабыв обо всем, повернулась к роженице и что-то тихо зашептала ей. Лусинда и Келинария помчались за свечой, водой и полотенцем. Кели в панике шарила по всем полкам, то и дело роняя вещи.
— О Силы! — всхлипывала она. — О, Древние Силы! Ой! — Неожиданно она поморщилась и приложила ладонь к животу. — Ой…
Келинария опустилась на пол и закатила глаза.
— Да что ж за наказание! — воскликнула Лусинда. —И эта рожает!
Подхватив Кели под мышки, женщина потянула ее ко второй кровати.
— Что мне с ней делать?!
— Принимай роды, — отозвалась Латория.
— Как?! — чуть не плача закричала Лусинда. — Я не умею!
— Здесь много ума не надо, — резко сказала старушка. — Твоя пациентка поздоровее моей. У нее все пройдет как надо. Просто говори, что все будет хорошо, утешай ее, а как родится ребенок — позовешь меня. Я отрежу пуповину, а ты оботрешь и спеленаешь младенца. Это хоть умеешь?
Лусинда кивнула. Она помогла Келинарии освободиться от платья и передника, принесла свечу для Латории, миску воды и два полотенца. Кели плакала, но не кричала, как Дриана. Похоже, она не столько чувствовала боль, сколько просто боялась.
Лусинда держала ее за руку и беспрестанно бормотала:
— Ты не бойся, пожалуйста. Не надо бояться. Все будет хорошо. Я, конечно, никогда не рожала, но, думаю, это не так уж сложно.
Каким-то чудом Келинария поняла ее речь и вымученно улыбнулась. Но через мгновение вскрикнула, схватив Лусинду за запястье обеими руками.
— О, Силы! — закричала она. — Кажется, я сейчас умру!
Она резко выгнулась, сильнее стиснув запястья странницы. Лицо несчастной побелело от невыносимой боли.
Но все закончилось в ту же минуту. Что-то тихо пискнуло рядом с Кели, и вскоре Лусинда уже держала на руках крохотного мокрого младенца.
— Девочка! Это девочка! — восторженно известила она, приподнимая ребенка.
Латория подошла к Кели с ножом и одним взмахом рассекла пуповину новорожденной. Лусинда бережно обтёрла малышку чистым полотенцем и положила рядом с Келинарией. Затем она остановила кровь у роженицы и дала ей напиться воды.
— Я никогда не забуду того, что ты для нас сделала! — горячо воскликнула молодая мать. — Позволь мне назвать дочь в твою честь!
Лусинда покачала головой и развела руками, показав, что она не понимает слов Кели. Странное ощущение, похожее на телепатию, которая возникла между ними несколько минут назад, исчезло.
— Плохо дело, — пробормотала Латория. — Очень плохо… Что же ты, девочка? Зачем сдаешься раньше времени?
Лусинда повернулась в ее сторону и бросила взгляд на Дриану. Женщина лежала без движения, не сводя с потолка остекленевших глаз. Она была еще в сознании, но могла умереть в любую минуту.
Старушка склонилась над роженицей и несколько раз легонько встряхнула ее за плечи:
— Не смей умирать! Ты здорова и можешь родить! Просто не хочешь! Не смей сдаваться! Ты даже не представляешь, какое это счастье — иметь дочь. И какое горе потерять ее…
Голос Латории дрогнул. Лусинда с удивлением взглянула на нее и увидела, что по щекам той катятся слезы.
— Что же это? — прошептала старая колдунья. — Я теряю еще одну? Ну нет! Давай! Очнись же ты наконец! — в глазах Латории сверкнул страшный полубезумный огонь. Она несколько раз наотмашь ударила Дриану по щекам. — Моя девочка рожала трое суток, черт побери! Она знала, что не выживет, но продолжала бороться, чтобы дать жизнь ребенку! А ты — трусливая крыса!
Дриана вздрогнула. Лицо молодой колдуньи исказила невыносимая мука. Она до красноты стиснула кулаки и прошипела сквозь плотно сжатые зубы:
— Я не боюсь!
Потом слабо вскрикнула и обмякла, словно превратившись в тряпичную куклу, которую перестали дергать за нитки. И тотчас же по комнате разнесся оглушительный детский крик. Лусинда и Келинария с облегчением вздохнули.
— Вот что, — Латория улыбнулась и вытерла слезы. — Позаботьтесь о детях, а я попрошу у соседей лошадей и телегу. Дриане надо в Столицу, в Палату Лекарей. Боюсь, своими силами мы ей не поможем,
— Она выживет? — испуганно спросила Келинария.
— Думаю, да, — голос старушки звучал не слишком уверенно. — Вся беда в том, что она сама не хочет жить. Но это скоро пройдет.
26 
