Лёгкий, ненавязчивый романчик 
68 
Все утренние и дневные события и переживания отдалились, их яркость потухла. Мише было грустно и даже скучно жить. Он стоял у двери из ванной комнаты, и ему было грустно и скучно. Он обречённо думал о тех нескольких часах вечера, которые ему нужно прожить, чтобы… Чтобы что?… А чтобы жить дальше. Но Миша стоял и сильно опасался, что это будут не несколько часов, а существенно больше, потому что он не мог себе представить, что ему удастся вскоре уснуть.
А ещё он подумал о том, что утром надо будет поехать на работу. Миша вспомнил о том, как ещё вчера он с ужасом думал о том, что в пятницу поедет на работу после всего случившегося и как сможет снова войти в повседневную жизнь. А вот уже наутро эта повседневность и вернётся. Миша думал об этом, но гораздо спокойнее, чем вчера. Много важнее теперь было пережить наступивший вечер.
– Миша! Я буду детей укладывать, – услышал Миша Анин голос. – Твой телефон на кухне, там, где ты его оставил. Тебе много звонили, это я тебе напоминаю.
– Я помню, помню! – ответил Миша хрипловатым после сна голосом. – Анечка, уложишь их, давай посидим, чаю выпьем, а?
– Давай, – ответила Аня. Она отвечала из детской комнаты. – Я Сонечке почитаю сначала, так что ты скоро меня не жди. Но и если меня долго не будет, проверь. А вдруг я заснула. Разбуди меня. Выпьем чаю.
– Понял, – ответил Миша, не сойдя с места, – я подожду. Он направился на кухню за телефоном и почти сразу нашёл его на подоконнике. Обычно он свой телефон дома по разным местам не оставлял – либо носил его в кармане халата, либо клал рядом с телевизором. А тут оставил его на кухне, вот и смог проспать так долго и так крепко.
Непринятых звонков было много. Но звонили в основном два человека. Несколько раз звонил Стёпа, и раз сто звонил Лёня. Мише сразу захотелось Лёню придушить. Сообщение было только одно, от Сони. Миша его прочёл в первую очередь. Соня писала: «Ты хотел узнать про мой сон. Что случилось? Почему не звонишь? Я волнуюсь. Позвони, как сможешь».
Миша подумал несколько секунд и позвонил сначала Лёне, нарушая собственное правило вечером не совершать деловых звонков.
– Леонид, это Михаил, – услышав обычное Лёнино «Да, слушаю», сказал Миша. – Ты мне звонил много раз, я не мог говорить, что-то случилось?
– Да, случилось, – грустным и, как Мише показалось, укоризненным тоном ответил Лёня, – но теперь уже поздно об этом. Как ты сам? Валентина говорила, что похороны прошли нормально.
– Спасибо, Лёня, я в порядке, – быстро ответил Миша. – А что поздно-то? Что, в Петрозаводске твоём любимом опять что-то стряслось? Угадал?
– Угадал, Миша! Угадал! Но сейчас нет смысла уже говорить. Уже поздно! Завтра всё расскажу.
– Несколько часов назад было ещё не поздно, – моментально рассердился на укоризненный тон Миша, – а теперь поздно? То есть если бы ты до меня раньше дозвонился, то всё было бы хорошо, а теперь всё плохо и уже поздно что-то исправлять? Так?
– Миша, не передёргивай! Говорю же, сейчас об этом говорить поздно.
– Лёня, ты же знаешь, что в серьёзных делах так, чтобы сейчас не поздно, а через час уже поздно, не бывает, – самым своим металлическим голосом сказал Миша.
Лёня молчал несколько секунд.
– Михаил! Ну ты же знаешь, что именно так часто и бывает! – сказал Лёня совершенно другим, просто грустным и без укоризны голосом. – Ну что ты такое говоришь? Сам же знаешь, что так бывает сплошь и рядом, и как раз в серьёзных делах.
– Так что случилось-то? – недослушав, спросил Миша.
– То, чего я и боялся, – ответил Лёня быстро. – Как я и предполагал, наш объём по разметке отдают кому-то из местных. Кому точно, я пока не узнал, но это и не важно. Мне сегодня после обеда из мэрии Петрозаводска позвонил этот… ну, твой знакомый с армянской фамилией… Как его? Ну, ты знаешь! У меня с этими их фамилиями…
– Лёня, у тебя со всеми фамилиями и именами плохо, – ещё сердился, но быстро успокаивался Миша, – понял я, о ком идёт речь. Григорьянц?
– Да, он! Так вот, он до тебя дозвониться не мог и позвонил мне. Он сказал, что нужно срочно звонить…
– Я понял, Лёня, – перебил его Миша, – завтра всё решим. Никуда они от нас не уйдут. И я думаю, что ничего там не поздно.
– Легко тебе так думать! – вдруг повысил голос Леонид. – Тут полдня или целый день бьёшься над тем, что ты можешь решить одним звонком. Но ты почему-то не звонишь, а вопрос не решается. И я этот вопрос никак решить не могу, потому что со мной не хотят говорить. И то, что для тебя, как ты говоришь, «не поздно», для меня непреодолимо. Понимаешь?!
68 
