очень нудно 
41 
Лучше всех это понимал Боэмунд Тарентский — единственный из вождей крестоносцев, сведущий в искусстве осады городов. Понятно поэтому то неистовство, с которым он накинулся на упрямого тулузского графа. И эта ярость Боэмунда, вкупе с подозрительностью Раймунда, все же в последний момент помогли «Христовым рыцарям». 17 мая конница Килидж-Арсла-на, видимо, знавшая от своих разведчиков об отсутствии христианских войск у южной стены города, стала прорываться в Никею именно с этой стороны. Но как раз утром этого дня отряды Раймунда уже заняли свои позиции, и атака сельджуков (тем более, не ожидавших здесь сопротивления) была сорвана. В последующие дни турки потерпели несколько поражений и на других направлениях и, потеряв убитыми и ранеными несколько тысяч человек, вынуждены были отказаться от попыток деблокировать Никею и ограничиться мелкими налетами.
Однако, судьба Никеи далеко еще не была решена. Стены ее были высоки и крепки, да и у крестоносцев почти не было необходимой осадной техники — ведь в Западной Европе столь мощных крепостей в ту эпоху просто не существовало. По сути, единственным способом заставить Никею сдаться была бы только полная блокада твердыни; проще говоря, взять ее можно было только измором. Но с этим дело обстояло из рук вон плохо. Камнем преткновения для «воинов Христа» стала западная часть города, примыкавшая к озеру. Окружить все огромное озеро войсками крестоносцы не могли, и защитники крепости по воде получали все необходимые припасы. Осада грозила затянуться на неопределенный срок, а тем временем Килидж-Арслан начал собирать большое войско в долинах Анатолии. Затягивание осады грозило неудачей всему походу. Никею нужно было взять до подхода главных сил сельджуков. И здесь на помощь крестоносцам пришла Византия. Алексей Комнин лучше всех понимал, что неудача под Никеей сломает все его далеко идущие планы, а занятая им вначале выжидательная позиция становится опасной и для самой Империи. И тогда по приказу императора к озеру было перенесено на руках и спущено на воду несколько десятков небольших военных кораблей. Так Никея оказалась блокированной и с моря, и с суши.
С середины июня руководителям гарнизона в Никее стало ясно, что город обречен. Помимо всего прочего, в условиях начавшегося голода обострились отношения с гражданским населением, в большинстве своем греками-христианами. Только общий страх перед жестокими варварами-франками еще удерживал народ в повиновении. А вечером 19 июня до сельджукских полководцев в Никее дошла страшная весть: на следующий день намечен общий штурм города. А что творили крестоносцы в городах даже дружественной им Византии, было вождям никейского гарнизона хорошо известно. Фактически, город был обречен на поругание и гибель.
Но если этого боялись сельджукские военачальники, то разрушение города никак не вписывалось и в планы хитроумного византийского базилевса. Священный город империи с тысячелетней историей не должен был достаться крестоносцам. И Алексей Комнин решил разыграть свою собственную карту. Поздно вечером 19 июня перед сельджукскими командирами, оборонявшими Никею, предстал греческий офицер, начальник одного из двух небольших византийских отрядов, также принимавших участие в осаде. Офицер подтвердил им, что штурм Никеи крестоносцами намечен на следующее утро, а вслед за тем передал предложение императора: впустить его отряд в город и сдать Никею византийским войскам. Взамен была обещана жизнь и свобода гарнизону, более того — Алексей I обязался отпустить на свободу жену Килидж-Арслана и его детей. Вожди сельджуков думали недолго. Через два часа, под покровом ночи, византийский отряд вошел в город.
Утром 20 июня перед крестоносцами, хорошо отдохнувшими накануне намеченного штурма, предстало зрелище, которое привело их в неописуемую ярость. На башнях города, который они уже считали своим, развевались византийские флаги, а по стенам ходили воины греческого базилевса. Огромная добыча была уведена у крестоносцев буквально из-под носа. Вскоре рыцари узнали, что вся султанская казна и знатные пленники, за которых можно было получить немалый выкуп, перевезены в ставку Алексея Комнина — город Пелека-нум. Неистовство алчных «Христовых воинов» дошло до предела, и они уже готовы были броситься воевать с императором, которому только что дали клятву верности. Но Алексей Комнин вновь оказался на высоте. Он понял, что для сохранения большего стоит поступиться меньшим. В конце концов, он получил в свои руки столь необходимый ему город-крепость, ну а богатства — дело наживное. И умный византиец передает несметную казну Килидж-Арслана (возможно, конечно, и не всю) в руки крестоносных вождей. Блеск золота и драгоценных камней сразу затмил глаза крестоносцам и заставил их прикусить языки. Состоялось примирение с императором, больше того — руководители похода вновь торжественно поклялись базилевсу в верности (на этот раз не увильнул от присяги и Танкред). После недельного отдыха, крестоносцы, умиротворенные первой добычей, наконец, двинулись на Восток.
41 
